Это был период в моей корабельной службе,
когда я с удовольствием бежал по деревянным
мосткам из поселка на корабль, зная, что там я
буду среди моих хороших друзей и сослуживцев,
в том числе и командиров.
Первый раз я попал на 47 бковр в июне 1962 года на стажировку при окончании училища. Я в 1957 году поступил в Ленинграде в Высшее Военно-морское училище инженеров оружия, а в 1960 году после разгона его Н.С.Хрущевым был переведен в ВВМУ им.Фрунзе, которое закончил в 1962 году по специальности «минное и тральное вооружение». Надо сказать, что до этого года всех, кто планировался к назначению на ТОФ, на стажировку посылали на ЧФ, а уж на службу на ТОФ. Мы оказались первыми, кого уже после защиты диплома послали на ТОФ и на стажировку.
Таким образом, я попал в 47 бковр в 146 днтщ на тральщик пр.264 «Павел Хохряков» дублером командира БЧ-2-3 старшего лейтенанта Андреева... Фамилию командира корабля я не помню, помню только что он где-то через месяц был назначен командиром нового кабелеукладчика «Ингул». В то время командиром дивизиона был капитан 3 ранга Яровой Геннадий Петрович, а дивизионным минером капитан-лейтенант Трыков Николай Никитович. С последними двумя впоследствии судьба меня сталкивала еще несколько раз. Стажировка проходила довольно активно, тем более в связи с тем, что Андреев часто был в каких-то командировках. Приходилось часто мотаться и в МТУ ТОФ, и на склады, и в море нести вахту, а при выполнении противолодочных задач сидеть на рекордере. Пробыли мы на стажировке порядка трех месяцев, и эта служба в б.Парис на о.Русском почему-то отбила у меня охоту попадать туда еще раз.
Кстати, в некотором роде «легендой» дивизиона, да и всей бригады в то время был командир одного из тральщиков пр.264 капитан 3 ранга Савельев Александр Михайлович: участник войны, вся грудь в боевых наградах, молодой, симпатичный, очень демократичный и с большим чувством юмора – он пользовался очень большим авторитетом у всего личного состава.
1962 год. На стажировке в б.Парис.
Слева – Слава Вопросов, в центре – я, справа Вадим Кириллов.
Но судьба определила мне еще раз послужить в 47 бковр. Сразу после училища молодым лейтенантом я попал на службу в 33 бковр на о.Сахалин в г.Корсаков, где прослужил около 2,5 лет, и служил бы еще, так как условия и для службы и для жизни там были довольно неплохие, а я заслужил определенный авторитет у командования. Это и сыграло со мной определенно злую шутку: СГВМБ формировала экипаж новостроящегося мпк пр.204 МПК-20 и меня включили в него командиром БЧ-2-3.
Командира корабля капитан-лейтенанта Цыганкова Владимира Дмитриевича, командира БЧ-1 (он же стал и нештатным помощником командира) старшего лейтенанта Анцыферова Юрия Ивановича и командира БЧ-4-Р старшего лейтенанта Шухова Анатолия Васильевича назначили в Сов.гавани, и они прибыли в Корсаков формировать остальной экипаж из дивизиона пло и пмо 33 бковр. Естественно, командование дивизиона и бригады постаралось включить в экипаж не самых лучших людей, но здесь надо отдать должное чутью В.Д.Цыганкова на людей: пользуясь правом командира новостроящегося корабля он сумел где-то за 3-4 недели заменить порядка 80% личного состава на других людей и, надо отметить, нисколько в этом не ошибся.
Таким образом я и командир БЧ-5 старший лейтенант Кошкин Анатолий попали в этот экипаж. Из офицеров В.Д.Цыганков, Ю.И.Анцыферов и я были кадровыми военными, а А.В.Шухов и А.Кошкин – из студентов. Из личного состава я, к большому сожалению, практически никого не помню, даже своих минеров и артиллеристов. Запомнились только баталер старший матрос Байрамгельдыев Амангельды, который умудрялся всегда снабжать корабль всем необходимым, особенно продовольствием и даже дефицитным, и кок старший матрос Барановский Саша, на борщи которого впоследствии старались попасть все офицеры 11 днплк.
Где-то в мае 1965 года на пароходе «Крильон» наш экипаж прибыл из Корсакова во Владивосток и сразу был направлен в бухту Парис на корабли 11днкпло на стажировку. Всех раскидали по разным кораблям дивизиона, куда я попал не помню.
Вот таким «старлеем» я прибыл
на 47 бковр в 1965 году
Командиром дивизиона в то время был капитан 3 ранга В.Б.Степанов, которого все за глаза называли «Славой». Он располагался по очереди на разных кораблях, и постоянно, в том числе, и в каютах командиров кораблей находился со своей собакой – боксером, чем вызывал некоторое раздражение командиров. Начальником штаба дивизиона был капитан-лейтенант Генкен (имя и отчество не помню), человек довольно нудный и не очень любимый командирами и офицерами. Из знакомых на дивизионе служили дивизионный минер старший лейтенант Харченко Вадим (выпуска на год позже меня) и командир БЧ-2-3 МПК-169 старший лейтенант Левкович Юра (мой однокашник). На 146 днтщ служил мой однокашник старший лейтенант Дьяконов Юра. Капитан 2 ранга Г.П.Яровой был уже начальником штаба бригады, а капитан 3 ранга Н.Н.Трыков – флагманским минером бригады.
Прослужили на кораблях мы где-то пару месяцев, освоились с новой матчастью и всем экипажем были переведены в бухту Житкова в казарму дивизиона консервации для отработки корабельной документации. Здесь же была сформирована партийная организация корабля, в которую вошли четыре члена КПСС: В.Д.Цыганков, Ю.И.Анцыферов, А.Кошкин и я, А.В.Шухов был беспартийным, поэтому на него были возложены все обеспечивающие обязанности типа накрытия стола и нарезания закуски в определенных обстоятельствах. Секретарем партийной организации был избран я, и с легкой руки командира в дальнейшем систематические посиделки офицеров корабля по тому или иному случаю оформлялись мной как партийные собрания.
В конце августа 1965 года нас отправили в Хабаровск. На судостроительном заводе нас разместили на уже известном речном пароходе, вместе с нами там был размещен экипаж скр пр.159. Наш корабль стоял уже на воде рядом и на нем во всю велись монтажные и настроечные работы, в которые мы активно включились. Жили мы довольно весело, офицеры утречком частенько лакировались пивком в заводской столовой: она стояла на берегу, открывалась только на обед, но нас пускали в закрытый зал, продавали пиво и на халяву угощали хребтами красной рыбы, филе с которых было срезано на приготовление закусок, а на костях было достаточно мяса под пиво. Личный состав в увольнение и офицеры в форме могли выходить с завода только через какие-то дальние железнодорожные ворота, это считалось маскировочными мероприятиями для обеспечения секретности завода. Хорошо запомнилась приемка корабельного ЗИПа, которую мы проводили на большом складе завода. Мы должны были его принять, опломбировать личными пломбирами и сдать на ответственное хранение заводу для отправки его во Владивосток на Дальзавод, где находилась достроечная база Хабаровского завода. Встал вопрос, что выгравировать на пломбирах: механик Толя Кошкин сразу предложил с одной стороны - бутылку, с другой – рюмку. По этическим соображениям предложение было отклонено, и были выгравированы первые буквы фамилий и имен командиров БЧ. На моем пломбире стояло БЕН, эти буквы я пронес всю службу, работу и несу сейчас.
Конечно, было очень скучно без семей, но неизвестность сроков пребывания в разных местах заставила нас семьи не привозить, тем более что свою семью: жену Валентину и двухгодичного сына Виктора я еще из Корсакова отправил в Ленинград к ее матери.
В конце сентября мы переселились на корабль и начали готовиться к переходу во Владивосток, осваивали свою матчасть, искали недостатки в работе заводчан. Наш корабль шел 6-м корпусом на этом заводе (заказ 506), а первые 3-4 корпуса шли без иллюминаторов и с двумя торпедными аппаратами ОТА-40 (по одному с каждого борта). Однако, учитывая претензии личного состава, на следующих корпусах были прорезаны иллюминаторы в каютах офицеров и носовых кубриках личного состава. Одновременно на них было установлено уже четыре ОТА-40 (по два с каждого борта).
Между прочим, благодаря коммуникабельности нашего командира В.Д.Цыганкова наши отношения со строителями были очень хорошими, одного из них звали Дмитрием, мы с ним даже сдружились. Вспоминается один из комичных случаев «недостатков» в проекте корабля: для нажатия кнопки спуска воды у унитаза в туалете офицерского состава нужно было очень наклониться над унитазом, а струя воды была настолько сильной, что всегда была вероятность быть здорово забрызганным. Мы записали это замечание в специальный журнал, который просматривал каждый вечер старший строитель, а он отверг его, утверждая, что все сделано согласно «проекта корабля». На другой день он сам по большой нужде был вынужден посетить этот туалет и при спуске воды получил все содержимое унитаза на себя. Он тут же приказал рабочим принять меры, правда кнопку они переносить не стали, а поставили в трубу шайбу, чем уменьшили давление в магистрали смыва.
Кроме того, командир попросил на ходовом мостике сделать два места для крепления малокалиберных винтовок. Дело в том, что один из военпредов завода был мастером спорта по стрельбе и имел личную малокалиберную винтовку ТОЗ-8, но в 1965 году вышло запрещение на личное нарезное оружие, и его надо было сдать в какую-нибудь воинскую часть. Вот он и сдал винтовку нам, командир дал ему соответствующую справку с печатью, а я оприходовал оружие установленным порядком. Крепления были сделаны. В общем, довольно многие замечания личного состава были учтены при доводке корабля. Там же с успехом были проведены заводские испытания корабля.
В конце октября корабль был готов к переходу во Владивосток: по Амуру до Японского моря и далее на юг, вела корабль в основном сдаточная бригада завода, личный состав был как бы дублерами. Меня на переходе не было, так как командир отпустил меня в Корсаков для отправки домашних вещей моих и механика Толи Кошкина во Владивосток.
За 1,5 - 2 недели я собрал вещи в 2-х квартирах, погрузил их в 2 контейнера и отправил их во Владивосток, и сам прибыл туда в Дальзавод на корабль. Вещи пришли во Владивосток где-то в середине ноября, к этому времени нам всем были выделены комнаты в поселке 47 бковр, куда мы их благополучно перевезли на катере и машине. Жили мы в 3-х этажных каменных домах (бывшие казармы), которые мы называли «дом-хохотун». Таких в поселке было два, был еще один 2-х этажный деревянный дом, но там жили, в основном руководство береговой базы, которая располагалась тоже в поселке. В наших домах офицеры жили на 2 и 3 этажах, а на первых этажах располагались, если смотреть со стороны б.Парис: в правом – небольшой госпиталь и шхиперский склад, в левом – два магазина и их склады. Внутри каждого этажа шел длинный коридор, разделенный в середине пополам перегородкой с дверью, с обеих сторон ее находились кухни на 6-8 хозяев. В другом конце коридора у входного трапа находились гальюны, причем на каждую семью приходилось по своей кабинке, которая была заперта на замок, так что прежде чем идти по нужде, нужно было захватить ключик. Вдоль остальных коридоров по бокам находились комнаты, в которых мы и жили. У меня была комнатка 12-14 кв.метров, некоторые старожилы, в том числе и сверхсрочники, имели по 2 комнаты. Отопление в домах было центральное, вода на кухне из водопровода, а готовили на кухне на электроплитках, причем для увеличения теплоотдачи спирали для них делали самодельные из достаточно толстой нихромовой проволоки, запасы которой были на плавмастерской и почему-то легко доставались. Из этой же проволоки делалась спираль для кипятильника, которая наматывалась на керамическую трубку, с боков приделывались эбонитовые щечки-пластинки, прикреплялся провод к спирали, все это опускалось в воду, например, в стиральную машину, подсоединялось к сети, и вода в машине закипала через 5-7 минут. Как выдерживала сеть такие нагрузки не представляю, но выдерживала, и так мы жили: дети гоняли по коридору, даже на велосипедах, родители судачили на кухнях, где иногда устраивали совместные обеды и ужины, спать уходили в свои комнаты. На улице была сплошная природа, рядом был конец залива Новик, где купались, ловили рыбу, креветок, трепангов и летом и зимой. Здесь же был матросский клуб, в котором смотрели кино и иногда матросскую самодеятельность.
На Дальзаводе на корабле были проведены доводочные работы после перехода, погрузка ЗИПов на корабль и государственные испытания корабля. В целом я не помню крупных замечаний по испытаниям, и 31 декабря 1965 года акт о сдаче корабля ВМФ был подписан.
В середине января 1966 года мы перешли к месту базирования 11 днплк в бухту Чажма залива Стрелок (поселок Разбойник). Дело в том, что зимой б.Парис замерзала, и дивизион переходил на базирование в б.Чажма, которая практически не замерзала, и дивизион был ближе к командованию ВМБ Стрелок, на которую замыкалась 47 бковр. В то время бухта была еще достаточно глубокой, чтобы наши корабли с приличной для этого класса осадкой могли в ней базироваться и даже там же заправляться у топливного пирса. В ту зиму в заливе Стрелок и б.Чажма также был небольшой лед, но мы нормально вошли в бухту вслед за небольшим танкером, а уже в бухте, пользуясь своим острым носом кое-как пробились к пирсу. Таким образом, мы влились в состав дивизиона и, естественно бригады, и начали готовиться к сдаче задачи К-1.
Во время зимнего базирования в б.Чажма жизнь офицеров дивизиона была довольно однообразной, но на выходные половина офицеров отпускалась домой. При этом рано утром в пятницу отпущенные офицеры грузились в крытый грузовик, выделенный дивизиону на время базирования, и ехали на нем до станции Шимеуза. Там они садились на паровик, который шел от ст.Дунай до ст.Смоляниново, откуда уже на электричке добирались до Владивостока. Кто жил во Владивостоке, тому было легче, но основная масса офицеров жили на острове в поселке 47 бригады, поэтому им приходилось еще на обеденном катере (зимой его роль исполнял морской буксир с закрытой фанерой верхней палубой для пассажиров) переходить на мыс Поспелов, а оттуда на автобусе, идушим вокруг б.Новик в Шигино, добираться до своего поселка. В общем весь путь занимал не менее 12 часов.
Обратно ехали в воскресенье поездом из Владивостока где-то в 15 часов и попадали в родной дивизион уже около часа ночи. Таким образом, офицеры дома были менее двух суток за две недели.
Задачу К-1 мы сдали там же в Чажме с первого захода на твердую четверку, причем все дивизионные специалисты с присутствием некоторого удивления отметили хорошую подготовку личного состава корабля к исполнению своих обязанностей, начало этому положил в своем выступлении дивизионный штурман Виктор Гамага, который в своих оценках всегда был очень объективен и строг. Я считаю, что главная заслуга в этом была командира В.Д.Цыганкова, который вникал во все стороны подготовки личного состава и сам умел практически все, а уж корабль знал, как свои пять пальцев. Ну а ведение партийного хозяйства замполитом дивизиона капитан-лейтенантом А.И.Дадоновым было признано отличным. Я всегда считал ведение документации очень важным делом: лучше не сделать, но записать сделанным, чем сделать, но не записать.
После сдачи задачи К-1 мы приняли боезапас и стрелковое оружие, причем мне удалось получить вторую малокалиберную винтовку с диоптрическим прицелом и ящик патронов к ней, поэтому офицеры имели возможность отрабатывать «целкость» и на берегу и в море, что особенно любил наш командир В.Д.Цыганков. Еще он любил на выходах в море хорошо покушать, поэтому при выходе в море кок сразу тащил на мостик хорошую миску чего-нибудь вкусного.
Правда ледовая обстановка в тот год и в Чажме была довольно сложной, в море мы ходили редко, даже на отработку 2-й и 3-й задач, но в дежурстве по ПЛО стояли почти беспрерывно, что на загруженность не очень влияло, так как все равно от дома далеко, а на выход всегда находились офицеры на замену.
Где-то в конце марта – начале апреля 1966 года мы вернулись к месту постоянного базирования в б.Парис. Место базирования бригады в то время выглядело так: от берега шли три отсыпки шириной метров пять, в конце первой от КПП отсыпки был маленький причал для рейсового катера ПСК-1, который при отсутствии льда обеспечивал личный состав бригады и их семей с Владивостоком (36 причалом). В конце второй от КПП отсыпки было несколько соединенных между собой плавпричалов, у которых базировался 11 днплк, в составе которого в то время еще оставалось 2-3 мпк пр.122-бис и мпк пр.204, в торце причалов стояла плавмастерская. В конце третьей отсыпки было также несколько плавпричалов, у которых базировался 146 днтщ, а в торце причалов стоял старый списанных сухогруз «Саратов», переоборудованный под размещение штаба 47 бковр, оперативного дежурного бригады и поста НИС.
Офицеры штаба дивизиона располагались на кораблях дивизиона, чем вносили некоторые неудобства офицерам кораблей. У нас на МПК-20 всегда старался стоять на довольствии дивизионный штурман Виктор Гамага, которому особенно нравилась наша кухня, да и командиру он симпатизировал, так как он тоже был из штурманов. Кстати, где-то осенью дивизион получил новый большой торпедолов, где была, по-моему, свободная 6-ти местная каюта, в ней, впоследствии, и разместились офицеры дивизиона, но столоваться они по-прежнему ходили на корабли.
Скоро мы узнали о повышении штатных званий командиров кораблей пр.204, и скоро они все, в том числе и наш командир, получили «капитанов 3 ранга», а комдив В.Б.Степанов – «капитана 2 ранга». Вот это был праздник на дивизионе, плохо было только одно: В.Б.Степанов был непьющим, и ему приходилось только ходить по пирсу, упреждая появление бригадного начальства, пока праздновали командиры разных степеней. По этому поводу особенно был специалистом один из командиров мпк пр.122-бис капитан-лейтенант Бузун, и на дивизионе ходила чуть ли не с подачи штаба ВМБС поговорка: «хотят ли русские вина спросите вы у Бузуна». Спирт (в то время слово «шило» еще не было в ходу) командиры кораблей получали строго по очереди, чтобы увеличить количество праздников на дивизионе. Кстати, одному из таких праздников пытался помешать начальник штаба дивизиона капитан – лейтенант Генкен, за что получил от командиров по физиономии и был срочно переведен в б.Чажма в отдельный дивизион пло и пмо, а начальником штаба назначили капитан-лейтенанта Н.Г.Зуева.
В родной бухте жизнь пошла веселее, все-таки мы могли намного чаще быть дома, обычно на корабле оставался один обеспечивающий офицер, остальные отпускались. Система оповещения была отработана достаточно четко, так как дежурный по дивизиону имел телефонную связь с жилыми домами, где в коридоре каждого этажа имелся телефон. В море ходили достаточно часто, отрабатывали задачи боевой подготовки, плохо было то, что часто при возвращении нас загоняли в б.Чажма, поближе к штабу ВМБС, для получения всяких отчетов и постановки задач. Кроме того, мы часто стояли в дежурных силах ПЛО (дежурная ПУГ), что значительно ограничивало сход на берег офицеров: тех, кто жил во Владивостоке, не отпускали вообще, а живущих на острове отпускали с условием возвращения на корабль в течение 20 минут, что было вполне допустимо. А выскакивать в море приходилось довольно часто, особенно на вытеснение якобы ПЛ противника, обнаруженной авиацией. При этом я так надышался выхлопными газами главных дизелей, что до сих пор чувствую их в мельчайших количествах: ведь при съемке многих кораблей от холодных дизелей дым заволакивал все вокруг, а мне, как командиру ютовой команды, приходилось дышать этой гадостью, пока не снимутся все корабли, и мы в том числе.
Запомнился один случай, когда при возвращении с моря нас поставили под топливо на мыс Голдобина, вдруг позвонили, что к нам выезжает группа проверяющих из штаба флота. Мы быстренько убрали с верхней палубы кое-какие запасы типа картошки и прочего, спрятали все лишнее на берегу, а на корабле прибрались, как успели. Прибыли офицеры всех специальностей, проверили корабль, но существенных замечаний у них не было, и командир В.Д.Цыганков получил соответствующее поощрение. Нам часто политработники предлагали взять обязательство стать «отличным кораблем», но В.Д.Цыганков постоянно отказывался, объясняя нам это тем, что стать-то отличным не трудно, а вот потом удержать это звание значительно сложнее, да и ругают отличников значительно больнее.
Летом от нас ушел в ОСНАЗ флота наш любимый механик (командир БЧ-5) Кошкин Толя, а ему на замену пришел лейтенант Майоров Лев, который только что окончил Пушкинское училище и вместе с его однокашником Витей Яценко был назначен в 11 днплк.
Скоро и комдива В.Д.Степанова перевели, по-моему, в штаб флота, а на его место, опять же по моей памяти, назначили капитан-лейтенанта А.В.Прокопчика (почему-то эта фамилия запомнилась).
Запомнился еще один интересный случай в бригаде. Где-то в конце лета 1966 года окончательно списали остававшиеся в дивизионе 3 мпк пр.122-бис. С них сняли все оборудование, которое могло пригодится, трубопроводы, а образовывающиеся дырки в корпусе забили аварийными деревянными чопами. Потом решили, что нужно оставить от них только металл, для чего вывели их на рейд где-то в правый дальний угол б.Парис (если смотреть с пирсов) и подожгли, забыв о деревянных чопах, которые тоже благополучно сгорели. Утром оперативный дежурный бригады обнаружил над водой только три конца мачт с антеннами РЛС. Было много шума и ругани, так как их все равно пришлось поднимать.
Помню также летом во Владивосток приезжал Л.И.Брежнев, и для него флот готовил в море большую «показуху». В частности, ПУГ в составе нашего МПК-20 и двух скр пр.159 должны были изобразить поиск подводной лодки и с использованием системы совместных атак атаковать ее полным залпом боевых реактивных глубинных бомб. Мы долго тренировались, при этом каждый раз выстреливали по одной практической бомбе, при этом наш корабль стрелял исправно, а на скр все время что-то не ладилось. Пришлось расстрелять, наверно, штук 15 бомб, пока все отработали. В день «Ч» мы вышли в море, зарядили полные установки боевых бомб и встали в точке, но вдруг опустился такой туман, что видимость была всего метров десять. В таком состоянии мы простояли целый день, и получили команду идти в базу, так и не пришлось мне увидеть полный залп РГБ. Кстати, в то время мы всегда при выходе в море и проходе Скрыплева заряжали РБУ полным комплектом боевых бомб, а при подходе к базе их разряжали.
Наш же корабль МПК-20 первым на флоте провел торпедную стрельбу двумя торпедами с разных бортов. В этой стрельбе была некая тактическая особенность, но мы провели ее успешно, при этом обе торпеды навелись.
Служба у меня шла довольно хорошо, особенно я удивил комдива В.Б.Степанова своим несением службы вахтенным офицером на одном из выходов в море, так как эта служба на малых кораблях как-то подзабылась, а я прошел хорошую школу вахтенного офицера на тральщике 33 бковр в Корсакове. После этого в 47 бковр была выпущена листовка обо мне, которую мне торжественно вручил накануне Дня СА и ВМФ в 1967 году врио комдива капитан-лейтенант Н.Г.Зуев (листовка и надпись на ее обороте прилагаются). К сожалению других фотографий о службе в 47 бковр у меня не сохранилось, хотя я сразу забрал из ЗИПа к артустановке фотоаппарат «Ленинград» (кстати очень хороший аппарат), много фотографировал, но это были, в основном, семейные фотографии.
Листовка Политотдела 47 бковр.
Благодарственная надпись на обороте листовки Политотдела 47 бковр.
В процессе дальнейшей службы и работы я встречался с сослуживцами по 47 бковр и 11 днплк при следующих обстоятельствах:
Цыганков Владимир Дмитриевич – где-то в году 1970-1971, когда я служил на минно-торпедном складе на острове Путятина, ко мне за бомбами пришел скр пр.159, командиром которого оказался мой бывший любимый командир. Мы с ним проболтали часа два-три, выпили по паре стаканчиков, закусили свежим осьминогом, которого тут же взяли у рыбаков. Потом он мне обменял старую обветшалую «канадку» на абсолютно новую, и мы расстались.Службу в 11 днплк 47 бковр на МПК-20 я до сих пор вспоминаю с большим удовольствием. Это был период в моей корабельной службе, когда я с удовольствием бежал по деревянным мосткам из поселка на корабль, зная, что там я буду среди моих хороших друзей и сослуживцев, в том числе и командиров.
Вторая наша встреча произошла в 1979 году, когда я уже служил в Москве в Управлении противолодочного вооружения ВМФ и прибыл на ТОФ представителем Центральной комиссии ВМФ по проведению состязательного траления на бригаду тральщиков в б.Чажма. Из Владивостока в з.Стрелок мне было предложено идти на катере командующего ТОФ, на котором туда шла комиссия штаба флота для проверки хода преобразования ВМБ в Приморскую флотилию. К нашему обоюдному большому удовольствию я обнаружил на катере В.Д.Цыганкова, который в то время служил в ОУ штаба ТОФ. Мы расцеловались, весь переход болтали и играли в домино, чего он также был большой любитель. Обратно я также попал на этот катер с нашим «Митричем», у меня была бутылочка шила, мы мило посидели за ней в каюте командира катера, а по приходе во Владивосток дружески расстались, я и на подозревал, что навсегда.
В конце 2007 года я переехал на ПМЖ в Санкт-Петербург, где-то полгода занимался квартирными делами, а летом 2008 года мы с женой съездили на Серафимовское кладбище и положили цветы на могилу моего любимого и уважаемого командира.
Шухов Анатолий Васильевич – в 1980 году мой сын поступил в ВВМУПП им.Ленинского комсомола, и мы с женой приехали в Ленинград на принятие им присяги. И вот там при ожидании поезда на станции метро Маяковская на меня вдруг набросился какой-то невысокий бородатый мужик. Оказался он Толей Шуховым, который с женой приехал в Питер навестить сына, учащегося в училище МВД. Мы где-то с час проболтали о жизни, оказывается он после службы в 47 бковр демобилизовался и теперь жил в Пятигорске, где проживает и сейчас. Пока я жил в Москве, он систематически звонил мне по праздникам, поздравлял с праздниками и интересовался всеми, с кем мы служили в 47 бковр.
Остальных офицеров корабля я больше не встречал, хотя при посещении ТОФ пытался их найти, но безуспешно.
Яровой Геннадий Петрович – по службе в 47 бковр я знал его просто как большого для меня начальника: начальника штаба бригады, встречался я с ним нечасто. В 1975 году по окончании ВМА я был назначен в Москву старщим офицером минно-трального отдела Управления противолодочного вооружения ВМФ, вел противоминное вооружение тральных кораблей ВМФ и встретил в Боевой подготовке ВМФ (БП ВМФ) капитана 1 ранга Г.П.Ярового, который в отделе Подготовки надводных кораблей вел подготовку минно-тральных кораблей и Военно-морскую подготовку гражданских судов. Кроме того, он был секретарем партийной организации БП ВМФ, в которой состоял на партийном учете Главнокомандующий ВМФ Адмирал Флота Советского Союза Горшков Сергей Георгиевич. Он меня, конечно, не узнал, но я напомнил ему о службе в 47 бковр, потом мы вплотную работали над новым Руководством по боевой деятельности тральных кораблей и он проникся ко мне определенным доверием. В конце 1986 года он демобилизовался по возрасту и рекомендовал меня на свое место, что и осуществилось в январе 1987 года.
Трыков Николай Никитович - когда я служил командиром БЧ-2-3 МПК-20, он был флагманским минером бригады и имел плохую привычку: при выходе в море на любом корабле и выполнении торпедных или бомбовых стрельб самому становиться на 1 прибор (место командира БЧ) и нажимать кнопку залпа. При этом большая часть стрельб проходила неудачно, и мой командир В.Д.Цыганков любыми путями старался не допускать этого на своем корабле. В 1969 году, когда был старшим на острове Путятина на минно-торпедным складе, вдруг к нам был назначен начальником хранения капитан 3 ранга Н.Н.Трыков, то есть получилось, что ко мне в подчинение. Оказывается, с прежней должности его убрали за любовь к «Бахусу». Прибыл он один, с женой развелся, и надо сказать, что мы с ним неплохо сработались. Он обладал хорошей работоспособностью, много времени и внимания уделял делу, но периодически раз в 1,5 – 2 месяца неожиданно впадал в загул, и где-то после недельного его отсутствия обычно из Владивостока из военной комендатуры поступал звонок, и замполит ехал его забирать. Таких загулов набралось где-то с десяток, и в 1971 году он был уволен в запас. Я слышал, будто бы он устроился в Рыбосовхоз в Большом камне, но больше сведений у меня нет.
Харченко Вадим Леонидович – мы вместе учились в училище, он был на курс младше. После училища в 1963 году он был сразу назначен дивизионным минером 11 днплк, куда я и прибыл в 1965 года к нему в подчинение. Он хорошо знал специальность, и мне было чему у него поучиться. В 1967 году мы расстались, я ушел командиром тральщика в б.Чажма, потом на остров Путятина, но периодически мы встречались в п.Разбойник, куда Вадим частенько заходил с кораблями дивизиона. В 1973 году мы с ним вплотную встретились в ТОВВМУ на экзаменах в академию. Он поступал на 28 кафедру, я – на 24 кафедру. Вместе мы провели почти два месяца, готовились к экзаменам, потом их сдавали. Кстати, он очень помог мне в подготовке к сдаче БСФ (боевых средств флота), которые он знал довольно хорошо и, к тому же, у него была отличная шпаргалка – записная книжка практически со всеми этими данными. Этой книжкой сначала попользовался он, потом я (экзамен был у нас в разные дни), а уж после этого мы торжественно сожгли эту книжку в кочегарке училища из-за ее фактической сверхсекретности по тем временам.
Мы оба поступили в академию и проучились в ней 2 года. Меня после академии назначили в Москву, а В.Л.Харченко – начальником Минно-торпедного отделения ВМБ Стрелок, откуда он через пару лет смотался преподавателем в ВМА в Питер, и теперь мы рядом, правда встречались один раз на 70-летии моего однокашника в ВМА, но созваниваемся периодически.
Гамага Виктор Александрович – он запомнился мне как очень хороший штурман, дотошный проверяющий и очень веселый человек с громким голосом. Я уже отмечал, что он любил столоваться у нас, и в любой обстановке при любом приеме пищи оказывался за столом в кают-кампании первым. После ухода с дивизиона первый раз я встретился с ним на о.Путятина: как-то к пирсу подошел за минами корабль неизвестной мне конструкции ( как оказалось зс пр.317 «Вычегда»), и каково же было мое удивление, когда командиром его оказался Виктор Гамага. Мы ним посидели в его каюте, он меня немного угостил, потом куда-то убежал, и вдруг я увидел в иллюминатор, что мы снялись и уже посреди б.Широкой. Я выскочил на мостик, наорал на Гамагу, а он расхохотался и приказал спустить шлюпку, на которой меня и отправил на берег.
Следующий раз я его случайно встретил где-то в году 1977-1978 уже в Москве в Оперативном управлении ГШ ВМФ, причем он оказался там вместе с нашим бывшим комдивом В.Б.Степановым, они приезжали по каким-то служебным делам. Они очень удивились моему нахождению в Москве, и мы довольно долго проболтали о наших делах. Впоследствии, в период 1987-1991 годов я неоднократно встречался с ним в ОУ штаба ТОФ при наших проверках флота, и мы всегда находили время поболтать о жизни.
Кузьменко Анатолий Васильевич – когда я прибыл на 11 днплк в 1965 году, он был командиром БЧ-4-Р, кажется, на МПК-107. Мы часто общались, так как между офицерами всего дивизиона были хорошие дружественные отношения. В 1975 году после окончания ВМА я был назначен в Москву, и вдруг в 1976 году обнаружил этажом ниже в РТУ ВМФ Толю Кузьменко, который также после окончания ВМА был туда назначен. Нам пришлось тесно общаться, так как он вел ГАС миноискания, а я – все противоминное вооружение тральщиков. Квартиры у нас были в одном районе Москвы – Ясеневе недалеко друг от друга. Кроме того, и он, и я были активными членами партийных бюро Управлений, и даже проводили совместные заседания партбюро по вопросам разработки ГАСМ и искателей мин по их целеуказанию. Это общение продолжалось и когда он стал начальником отдела, а дружеские отношения оставались всегда, в том числе и когда он стал начальником РТУ и получил «контр-адмирала», а я уже ушел в запас в 1991 году, но оставался работать в ГУЭР ВМФ, УПВ ВМФ, УЗИП ВМФ.