В минном деле, как нигде,
Вся загвоздка в щеколде.
(Поговорка флотского минёра)
1. Слава щеколде
И слышу я из-под воды
звук знакомый щеколды…
Песня из репертуара Н.Бабкиной
Щеколда «прописалась» в якорной мине с легкой руки лейтенанта Азарова Н.Н. в 1882 году в качестве стопора вьюшки с минрепом механизма установки на заданное углубление и служит в якорных минах России, начиная со сфероконических мин обр. 1887 г. и шаровых обр. 1893 г.
Назови Николай Николаевич тогда этот подпружиненный рычаг по-другому, например, планкой, запором или стопором – и лишились бы минеры нечто такого, чего ни у кого нет. Щеколды нет ни у кого. Лишились бы минеры словечка, которое дает поверхностное основание заявлять об истинной «русскости» минного оружия.
Слово «щеколда» действительно припахивает стариной и даже татаро-монгольским игом: шакилда по-татарски означает стучать. Ну, а щеколда – это простейший дверной запор. Не от воров, конечно. От ветра. Брусочек дерева на оси – гвоздике. Щеколда вертикально – хозяин дома. Щеколда горизонтально – хозяин в поле. В мине почти также: щеколда горизонтально – вьюшка крутится, минреп сматывается, якорь тонет в одиночестве; щеколда вниз – вьюшка замерла и мина послушно пошла на глубину вслед за якорем на заданное углубление, равное длине штерта груза.
А какая компания других «железяк» с не менее благозвучными названиями обеспечивает этот скупой и решительный «жест» щеколды! Груз со штертом, задержник, червяк, пружина, наделка вьюшки, цепной тормоз, минреп.
Сколько поколений минеров проверяли правильность положения груза в своей чашке выточкой вдоль якоря со штертом, прихваченным парусной ниткой к отверстию на краю чашки!
Сколько поколений минеров проверяли правильность положения цепного тормоза в выточке и, при необходимости, перекладывало цепочку и ее пружинный шток в нужное положение!
Сколько поколений минеров проверяли правильность положения задержника щеколды: заведен ли он под щеколду и в наружную нитку червяка, надежно ли захвачен и свободно ли пошатывается он на всю ширину нитки!
Ах эта пружина щеколды! Сколько поколений минеров убеждалось, что при хранении мин она находится в отпущенном состоянии с тем, чтобы потом, в рабочем состоянии обеспечить требуемое усилие для срабатывания щеколды!
Щеколда! Ни одна минная деталь не приковала к себе столько пристального внимания ответственных лиц, специалистов всех уровней и безмятежных остряков, как щеколда. Заклинит щеколду – и останется мина на поверхности моря. Тогда ее нужно немедленно уничтожить – иначе минное заграждение будет обнаружено противником и, значит, легко ликвидировано. Но всплывшую мину не просто расстрелять. Стал уничтожать всплывшую мину минный заградитель «Енисей» в конце января 1904 г. у Порт-Артура и снесло его течением на собственные мины. Погиб минзаг. Не заметили всплывшие мины в заграждении, поставленном подводным минным заградителем «Краб» у Босфора – и его первая минная постановка не достигла цели. Но не только наши мины иногда всплывали. В первую мировую войну минное заграждение, поставленное немцами в устье Финского залива, по всплывшим минам было обнаружено, уточнено по немецким картам с затонувшего крейсера «Магдебург», выскочившего на камни о. Оденсхольм, затем нами все усилено и превращено в передовую минно-артиллерийскую позицию.
Потому поколения минеров тщательно осматривали щеколду перед тем, как установить на штатное место, продевая затем хорошо смазанную ось и закрепляли ее гайкой с подложенной шайбой! Сколько поколений минеров убеждалось в свободном движении щеколды вверх и вниз с непременным пошатыванием в стороны! Сколько поколений минеров устанавливали затем пружину щеколды со штоком и барашком, навинченным только на три нитки резьбы, пропускали верхний конец штока через отверстие в полке чашки груза, закрепляя шток разводной шпилькой, продев ее через отверстие штока поверх полки… Ты, минер, не будь балдой, а следи за щеколдой!
Щеколда! Ни одной минной детали не посвящено столько песен и од, теплых и ироничных, в которых и любовь минеров к профессии, и ностальгия по ушедшей молодости, и что-то такое от чего иногда хочется просто выпить…
Одну такую песню написал капитан 1 ранга в отставке Марченко Борис Иванович. Ракетчик-артиллерист, доктор, профессор угодил минерам в самое сердце.
Ныне он возглавляет Клуб любителей авторской песни в Доме ученых Санкт-Петербурга. Текст публикуется с его согласия.
По поводу щеколды.
Был я юным и красивым
Звался я – гардемарин.
Изучал тогда я мины
И взрыватели для мин.
Как-то раз минер бывалый,
Помню мне сказал тогда:
«Для минера орган главный,
Безусловно, щеколда!»
Припев:
В минном деле, как нигде,
Вся загвоздка в щеколде.
Те слова, не без причины,
Вспоминал я иногда.
Вот, к примеру, ставил мины
В лейтенантские года.
Как меня отматерили!
Как случилось? Ну и ну!
Почему-то мины всплыли –
Не ушли на глубину.
Припев....
Был на даче я, в сарае.
Помню, чудный день стоял.
Я тогда соседке, Рае,
Принцип мины объяснял.
Я увлекся – нас накрыли
Потому что, на беду
Дверь в сарай мы не закрыли
Все на ту же щеколду.
Припев....
За столом мы вспоминаем
Все прошедшие года
И теперь уж точно знаем,
Что такое – щеколда.
Под лучок и под селедку,
Чтобы не пришла беда,
Нынче водку льем мы в глотку
До отметки «щеколда».
Припев....
Мир - театр, где все – актеры.
И, наверное, хоть раз
В этой жизни роль минера
Исполнял любой из нас.
Так, давай, нальем «Столичной»,
Чтоб на долгие года
Нас в делах и в жизни личной
Выручала щеколда.
Припев....
Конечно же, это не последняя песнь о щеколде. Внимание последующих поколений минеров также будет притягивать к себе это хитроумное словечко, обозначающее простейший и наиважнейший механизм мин, являющийся загвоздкой в минном деле.
Слава щеколде!
2. Повесть о том, как поссорились Алексей Тимофеевич с Игорем Никифоровичем
Подавая сигналы в рог,
Будь всегда справедлив, но строг.
Козьма
Прутков
Капитан 1 ранга Костюченко Алексей Тимофеевич сменил у руля руководства минно-тральным отделом УПВ капитана 1 ранга Могильного Сергея Дмитриевича. Он стал пятым его начальником после Алавердова Шаваржа Георгиевича, Разумовского Евгения Яковлевича, Дашкова Николая Петровича и вот, Могильного С.Д. Кроме минного отдела в УПВ был когда-то еще трально-боно-сетевой отдел, и руководили им Кокорев Михаил Кузьмич, Томилов Андрей Дмитриевич, Симаков Михаил Николаевич. На определенном этапе отдел стал минно-тральным. Это я к тому, что забот у минеров хватало.
Полковник Белявский Игорь Никифорович руководил минным управлением НИМТИ. Игорь Никифорович был полковником авиации, что, в общем-то, было немного удивительно. Неужели в свое время не нашли головастого минера-моряка на эту высокую должность? Скорее всего, Игорь Никифорович был «протеже Могильного С.Д.». В период его правления в разработке находилось много образцов авиационных мин и обеспечение их испытаний было проще осуществлять, конечно, бывшему летчику, чем моряку. Сергей Дмитриевич больше был склонен к научной работе, оживленным дискуссиям и приватным беседам. Организовать авиационное и корабельное обеспечение было не его амплуа. В специальной подготовке Игорь Никифорович был безупречен, но все-таки чувствовал себя несколько задвинутым.
Потому с уходом Могильного ему захотелось слегка расправить плечи, тем более, по его мнению, власть слегка «ослабла». И случай скоро представился. Тем более что Костюченко А.Т. своим начальником особо не рекламировался. Какой начальник хвалит своего заместителя?
Время от времени руководство ВМФ и Минсудпрома требовало от военных институтов непосредственно себе, минуя заказывающие управления, анализ сведений, поступающих от ГРУ, по состоянию оружия и вооружения вероятных противников. Во время, о котором идет речь, под пристальным вниманием находилась американская мина «Кэптор». Мы уже имели проитволодочную мино-торпеду ПМТ-1, еще с 1972 г. Американцы сделали аналогичный комплекс в 1976 г., но у них в качестве боевой части использовалась торпеда МК-46, что предполагало некоторое превышение характеристик мины «Кэптор» над ПМТ-1. Незначительное. У нашей мины в качестве боевой части использовалась торпеда СЭТ-40УЛ.
Конкретные данные по иностранной технике всегда несут элемент рекламы и потому их добывали и всякими косвенными путями. Ссора произошла как раз на почве косвенных данных о мине «Кэптор», включенных НИМТИ в доклад в высшие инстанции. В УПВ о нем ни слуху, ни духу. Скажем сразу, как добыли минеры НИМТИ новые данные о радиусе действия мин «Кэптор». Где-то они нашли, сколько мин американцы предполагают разместить на противолодочном рубеже Гренландия – Исландия – Фарерские острова – Великобритания, затем измерили длину этого рубежа, тщательно разделили второе на первое, перевели в метры и сантиметры и пришли в ужас. Радиус реагирования существенно превышал тот, который был у нашей ПМТ-1.
Посчитав, что, наконец-то заполучили объективную цифирь, они «забили» ее в объективный доклад и смело расписались: И.Белявский.
Реакция не заставила себя долго ждать. Первым прореагировал Смирнов Николай Иванович, первый заместитель Главкома, внимательно читающий все подобные доклады. Он срочно вызвал к себе Костюченко А.Т. и спросил:
– Как Вы там, в УПВ, могли допустить принятие на вооружение мины ПМТ-1, заведомо уступающей мине «Кэптор»?
Костюченко А.Т., не зная из-за чего весь этот сыр-бор, начал словесное маневрирование, чтобы уточнить, с какого бока ветер дует:
– Нет, такой информации, по крайней мере, никогда не было. А у Вас откуда сведения, товарищ адмирал флота? Когда мы принимали на вооружение ПМТ-1, у американцев ничего не было, Вы же помните.
– Какую Вы задавали в ТТЗ дальность обнаружения? – Костюченко ответил, - Ну, вот. В каком веке Вы живете в УПВ?! Нужно заказывать 3-5 километров. Не менее.
– Заказывать можно и 10. Только сделать это сейчас невозможно. Откуда у Вас эти сведения?
– Данные надо анализировать по всем источникам. Надо иметь голову на плечах…
– Дайте мне неделю срока. Разберусь. Доложу.
Но через пару дней Костюченко А.Т. стоял уже в кабинете Главкома. Горшков С.Г. был спокоен и только поинтересовался:
– А как Вы думаете в УПВ бороться с миной «Кэптор»?
– Давно ведем работу, товарищ Главнокомандующий. По двум темам: «Кобра» и «Гюрза». Это подводные снаряды, один типа малогабаритной торпеды, другой в тральном варианте. Надеемся, что по одной из тем получим результат.
– И кого Вы собираетесь вооружать своими змеями?
– Морской тральщик пр 12660…
Это десятка. Создание этого тральщика – идея Главкома. Потому Горшков С.Г. подумал немного и изрек:
– Хорошо. Думаете, значит. Пока свободны…
Еще через пару дней Костюченко уже был в ЦК, на Старой площади, у Коксанова. Тот тоже начал без предисловий, но с участием:
– У нас имеется информация, товарищ Костюченко, что американцы серьезно обошли нас в минном оружии.
– Что Вы имеете в виду?
– «Кэптор», конечно. Что еще?
– Откуда у Вас эта информация? Я уже неделю ищу эту информацию, а найти не могу. Мною лично изучены все источники, открытые и закрытые, но ничего подобного мною не обнаружено.
– Значит, плохо читаете или плохо считаете. Где у нас слабое звено?
– Скорее всего, в торпеде. Мы ее специально не разрабатывали. Взяли серийную малогабаритную у торпедистов. Немного приспособили. Во всяком случае, здесь есть определенные резервы. Работаем в рамках новой темы.
– Работать надо побыстрее…
Коксанов сделал энергичный взмах рукой и парочка листочков бумаги, лежащих перед ним, мигом «стартовала» со стола на пол, как раз туда, где сидел Костюченко. Он наклонился для того, чтобы поднять листы, и его цепкий взгляд «вырвал» из текста: «…по мнению НИМТИ…».
Утром следующего дня Костюченко уже был в НИМТИ, в кабинете Белявского. Поздоровались, и Алексей Тимофеевич нетерпеливо спросил:
– Игорь, доложи-ка мне, откуда у тебя сведения по «Кэптору»?
– Какие сведения?
– Те, что в ГШ, ЦК, ВПК. Анализ за прошлый год делал?
– Как получили? Очень просто. Взяли информацию из разных источников. Собрали все воедино и любопытные вещи открылись.
– И почему мне не позвонил?
– А чего звонить. Вы эти источники сами читали. В одном сообщалось о количестве мин на известном Вам рубеже, чтобы перегородить нам дорогу в Атлантику. У американцев мания заборы в море строить еще с первой мировой войны.
Ну, а мы измерили по карте длину этой изгороди. Теперь дело арифметики – и самая секретная информация в кармане.
– Ну, делить, положим, вы умеете. А ты учитывал, что эффективность такого заграждения они оценивают в 0,3? Мы все в своих расчетах исходим из вероятности встречи с миной в 0,7.
Белявский растерялся.
– Этого мы не учитывали.
Костюченко продолжил:
– Вот отсюда у Вас и получились у «Кэптора» более высокие ТТХ. Итак, Игорь сегодня подготовь дополнение к своему докладу и завтра отправь в ГШ и ЦК.
– Не буду.
– Как это не будешь? Ты ввел высшее руководство в заблуждение своей некомпетентностью.
- Передокладывать не буду.
– Ну, тогда мне придется уволить тебя в две недели.
– Не горячитесь, Алексей Тимофеевич. Мне еще в госпитале нужно около месяца проходить врачей, потом врачебная комиссия. Хотя я вполне здоров. Потом беседы с командиром. Приказ, опять же, Министра обороны. Только месяц туда-сюда. Так что не две недели, а квартал. Да и потом, нет причины.
– Во-первых, считай, что беседа уже состоялась. Во-вторых, причину я тебе сказал: некомпетентность. Только что ты в личной беседе мне сказал, что вполне здоров. Ну, а приказ Министра обороны не туда-сюда, а только из Москвы сюда. Это я беру на себя. Будь здоров, Игорь.
Приказ Министра обороны об увольнении Белявского пришел через 12 дней. Одновременно начальником управления был назначен капитан 1 ранга Сбитнев Юрий Анатольевич. А еще через неделю Костюченко докладывал начальству о научном конфузе. Его доклад прошел незамеченным, словно все знали, чем все это кончится.
Итак, во всякие установленные свыше порядки и правила могут быть внесены исключения. Нужны только связи.
3. К.Шильдер, Э.Нобель, Б.Якоби. Прародители российских морских мин
Больше всех мы воевали с Турцией. Отгрызали кусок за куском от бывшей Османской империи бывшие славянские и христианские земли. Один Измаил раз десять штурмовали. И Силистрию тоже. Потому в вопросе подрыва крепостных стен с помощью фугасов мы слыли большими специалистами. Вот теперь эти куски отгрызают от нас другие. Межгосударственная миграция земельной собственности есть двигатель прогресса, источник войн, стимул развития военной техники, повод присваивать чины военным, петь хвалу ученым, но это и работа политикам и беда народам.
Генерал-адъютант Шильдер Карл Андреевич (1786 – 11.06. 1854 гг.) в российской военной истории личность весьма заметная. Без упоминания его имени не обходятся ни военные инженеры, ни кораблестроители, ни ракетчики, ни минеры. Участник Отечественной войны 1812 г., герой русско-турецкой войны 1828-1829 гг., он стал известен тем, что, будучи в то время командиром лейб-гвардии саперного батальона, умело и эффективно использовал ракеты и фугасы при осаде и штурме турецких крепостей Варна и Силистрия.
Потому именно Шильдер К.А. мог по достоинству после войны оценить гальванический способ дистанционного подрыва порохового фугаса, подведенного под крепостную стену без рытья подземных галерей. А этот способ изобрел ученый Шиллинг Павел Львович, занимающийся вопросом передачи сигналов, и который не мог найти тех, кому он мог бы быть полезен. Даже объявления давал в газету.
Так уж получилось, что Шильдер и Шиллинг были лицами «приближенными к императору». Шильдер – как герой войны, Шиллинг – как изобретатель электрического телеграфа. Вместе они существенно продвинули вопрос дистанционного подрыва подземных фугасов. Одновременно Шильдер заинтересовался подводными фугасами, полезность которых он, как и Фитцум И.И., увидел в применении при обороне приморских крепостей против неприятельских кораблей, а также переправ через реки. Удачные опыты по подрыву подводных фугасов привели Шильдера к идее использовать для их постановки ни мало, ни много, как подводную лодку. Он сразу понял, что подрывать подводные фугасы под кораблями противника «на глазок» не получится. А подводная лодка могла скрытно атаковать неприятеля. В том числе и ракетным оружием, в котором Шильдер слыл хорошим специалистом. Идея поглотила Шильдера.
Первый российский подводный ракетоносец с подводным фугасом был построен на личные сбережения автора в Петербурге в 1834 г. Он имел водоизмещение 16 т, мускульный двигатель из восьми упитанных гренадеров, четырех элегантных движителя в виде «лапкопрульных» гребков и мичмана Шмелева в качестве боевого командира. Ракетные установки подводного старта размещались побортно, фугас с гальваническим запалом – в носу. 29 августа 1834 г. начался первый в истории России подводный рейс. Что мешало нам в соответствующее время назвать один из первых наших подводных ракетоносцев именем «Карл Шильдер»? Ведь называть корабль именем «Карл Маркс» мы не стеснялись. Пропустили мы из прошлого в настоящее адмиралов Ушакова и Нахимова и считаем, что для трехсотлетней истории флота этого достаточно.
Испытания прошли успешно. Об этом свидетельствуют сохранившиеся сведения о денежном вознаграждении участников автономного похода и компенсации расходов автора. Шильдер не остановился на первом «заказе». На очередном проекте подводной лодки предусматривалась не только постановка, но и атака фугасом неприятельского корабля. Фугас располагался на специальном гарпуне, вонзив который в борт корабля можно было, маневрируя задним ходом, отойти на безопасное расстояние и взорвать фугас по проводу от гальванического элемента. Испытания подводной лодки завершились на Кронштадтском рейде 24 июля 1838 г. демонстрацией взрыва судна-мишени. В дальнейшем были и неприятности. Один раз, вонзив гарпун, подводная лодка не могла освободиться от него. Шесть часов лодка находилась в подвешенном состоянии, но Бог был милостив. Теперь от подводного фугаса к морской мине оставался один шаг – контактный взрыватель.
Справедливости ради отметим, что первым, кому пришло в голову подрывать корабли и суда с помощью подводных фугасов с подводной лодки, был американец ирландского происхождения Роберт Фултон. Он лет на сорок раньше Шильдера предложил свое изобретение под названием «Торпедо» французскому правительству вместе с подводной лодкой «Наутилос». Прими тогда французы этот комплекс – и несколько десятков лет в минной истории можно было бы перешагнуть. Но от изобретения последовательно отказались французы, англичане и американцы. Англичане вообще предложили Фултону пожизненную пенсию, только бы он забыл о подводных лодках и минах. Они быстренько все просчитали и демонстративно не ввязывались в минное дело: с них брали пример. Парадокс. От предложения Фултона в истории «зацепились» только словечки «торпедо» и «Наутилус». Одно использовал другой Роберт – англичанин Уайтхед, второе – писатель-фантаст француз Жюль Верн. Сам же Фултон обессмертил свое имя в Америке, благодаря изобретенному колесному пароходу.
Можно предположить, что после успешных испытаний подводной лодки между Императором Николаем Павловичем и Шильдером произошел следующий разговор:
– Поздравляю тебя, Карл Андреевич. Успех твоего предприятия полный. Усмотрел ты в опытах покойного барона Павла Львовича Шиллинга большую пользу для Отечества. Вот и я телеграфом его до сих пор пользуюсь.
– Ваше Величество! Раньше бы мне с ним познакомиться! Я со своими саперами месяцами минные галереи рыл. Турок давно бы одолели, а так только в 1829 году.
– Ничего. Всему свое время. Вот только мне многие говорят, что все это твои чудачества. Казенные деньги изводишь. Все на потеху. Да и я уже устал от твоих экспериментов…
– Ваше Величество! Все свои сбережения на опыты извел. А что касается чудачеств, то разрешите, Ваше Величество, образовать Комитет об оценке моих подводных опытов. Пусть соберутся авторитетные наши эксперты и решат, что сделал я полезного для обороны портов и крепостей с моря, для обороны Кронштадта и столицы нашей Санкт-Петербурга.
– Согласен, Карл Андреевич. А кого ты в качестве экспертов предлагаешь в Комитет… назовем его Комитетом о подводных опытах? Ведь наверняка ты думал об этом, раз предлагаешь так скоро?
– Думал, конечно. От Инженерного ведомства надо включить генерал-лейтенантов Козена и Саблукова, генерал-майора Витовтова, а также полковника горных инженеров Соболевского… От Морского ведомства – контр-адмирала Казина, капитана 1 ранга Чистякова… От Российской Академии наук просил бы Вашего позволения включить специалиста по гальванизму Якоби или Ленца.
– Согласуй этот вопрос с Министром народного просвещения Уваровым. Якоби свои опыты с электродвигателем завершил. Пусть рассчитается с казной. Я ему 16 кг платины разрешал выделить. Пусть вернет. А тебе для Комитета деньги я выделю. Готовь представление…
Представление Шильдером К.А. было направлено по команде 5 октября 1839 г., а уже 19 октября предписанием генерал-инспектора по Инженерной части великого князя Михаила Павловича было сообщено ему, что Высочайшее соизволение последовало. Состав комиссии был утвержден, председательствующим назначен генерал-лейтенант Козен, распоряжение финансами Комитета было поручено генерал-майору Витовтову. Комитету была выделена в Инженерном замке комната для заседаний вместе с Комиссией по воинским уставам. Одновременно были назначены в Комитет делопроизводитель гвардии инженер-капитан Загоскин, а впоследствии – прапорщик Патрин Н.П. и «для употребления при подводных опытах» лейтенант 20 флотского экипажа Рамстет.
Итак, Комитет представлял некую организацию, которой, как вскоре выяснится, надлежит создать отечественную мину. При этом роли членов Комитета распределились следующим образом:
Шильдер К.А. – изобретатель-одиночка с пакетом изобретений.
Казин, Чистяков – флотская военная приемка, требующая, чтобы морские мины были бы безопасными для своих судов и опасными для противника, что, в принципе, не просто сделать. Но ребята стояли насмерть. Потомству в пример.
Якоби Б.С. – научный руководитель. Сразу понял, что, участвуя в этом деле, можно восстановить научный авторитет после провала с электродвигателем для судов. Опять же, финансирование приличное…
Козен, Саблуков, Соболевский – в общем-то, друзья изобретателя, но… принципиальные товарищи.
Витовтов – бухгалтер, стоящий на страже казны.
Рамстет – конкурирующая «фирма» (сгоряча).
В роли Генерального Заказчика выступал Император Николай Павлович. В работу Комитета не вмешивался, боролся с многотемьем, устраивал проверки хода работ по теме и угрожал прекращением финансирования. Внес большой вклад в разработку мины, но завалил все дела в государстве. Включил в состав Комитета промышленника Э.Нобеля для создания конкуренции и, одновременно, промышленной базы для производства мин…
Может показаться, что я излишне подробно излагаю организационно-технические вопросы. Но комитет будет работать до 17 февраля 1854 года, почти 15 лет, когда его делопроизводитель, теперь уже поручик Патрин Н.П., сдаст документацию комитета в архив Инженерного ведомства, а сам выедет в Кронштадт помогать Якоби Б.С. в работе по «особо возложенному на него поручению», т.е. постановке минных заграждений: шла Крымская война. В дальнейшем работа не возобновлялась. Комиссия свое дело сделала.
Комитет не только обеспечил разработку пригодных для практического применения образцов якорных контактных мин и подготовил специалистов для их боевого применения. Свою работу Комитет изложил в 23 томах канцелярских дел. В наше время эти дела подробно изучил капитан 1 ранга в отставке Дьяконов Юрий Пантелеевич. На правах его первого командира в Высшем Военно-морском училище инженеров оружия и неоднократных «пересечений» по службе я пообщаюсь с ним в Вашем присутствии, дорогой читатель, по интересующим нас вопросам.
Я думаю, Юрий Пантелеевич, что в делах Комитета содержится самая объективная информация о создании первых отечественных мин. Ведь в задачу Комитета входила не только оценка сотворенного Шильдером К.А., но и выработка предложений по необходимым доработкам?
– Безусловно. И меня поражает, насколько в наше время была искажена информация о сроках и авторстве создания мин. Роль отдельных личностей замалчивалась, другим приписывалось то, чего они не совершали, находились закономерности, где их не было.
– Что делать! Учение о диалектическом развитии обязывает домысливать, когда что-то не срастается… Однако, как оценил Комитет работы Шильдера К.А.?
Комитет был суров. Шильдер был повержен. Все его начинания за исключением подводного порохового фугаса были признаны, как преждевременные. Пороховой же фугас было принято доработать. В доработке самое активное участие принимали сам Шильдер К.А. и Якоби Б.С.
– Как перенес Карл Андреевич такой удар?
– Об этом в материалах ни слова, но за подводную лодку он бился до конца своих дней.
– А в какой последовательности решались проблемы по подводному фугасу?
– Испытания начались с уточнения, по нынешней терминологии, минного интервала, т.е. проверки целости и герметичности мин и целости электрических проводов при подрыве одной мины в группе (в том числе при ярусном расположении. Ярусное расположение было необходимо, чтобы после первого подрыва в минном заграждении не появлялись проходы). Сразу возникли проблемы. Пришлось перепробовать много различных конструкций корпусов мин из дубовых и сосновых досок различной толщины, корпусов из железа, меди, различные конструктивные подкрепления, изменения формы корпуса. Короче, глубокий НИР.
– А как насчет эффективности заряда?
– Эффективность заряда также проверялась многократно в зависимости от количества пороха, глубины погружения заряда, проверялась надежность запалов. Главным было определение момента подрыва по визуальному наблюдению за целью. Потому определение эффективности зарядов при различных удалениях от корабля грозило серьезно затянуть исследования. Якоби писал бы свои мемории еще много лет.
– Выходит, до необходимости создать контактный взрыватель…
– Мысли о необходимости реализовать подрыв заряда при касании его корпусом цели в их головах не возникало. И тут случилось непредвиденное. В сентябре 1840 г. в Комитет поступило письмо и чертежи шведа Нобеля о его способе воспламенения мин. С таким письмом он обращался и ранее, но реакции на его предложения много не обнаружено. Теперь же в Комитет поступило также указание брата Императора Великого князя Михаила Павловича рассмотреть предложение и условия продажи прав на изобретение. Нобель нашел короткий путь к власть имущим и в Комитете зашевелились. В парадной печати о мине Нобеля никогда не писалось. А что Нобель, что Якоби – оба иностранцы – и еще не известно, кто из них больше сделал для России. Нобель, правда, был капиталистом…
– Как говорится, все что есть, уже было…
– Конечно. Нобель запросил за секрет изобретения 25000 руб. единовременно и по 25 р. в сутки на свое содержание на время освоения русскими специалистами его мины.
– Кстати, о русских специалистах. Кто готовил фугас для экспериментов, устанавливал, проводил испытания и т.д.?
– Была образована особая учебная саперная команда. К ней был причислен механик Яхтман и многие, известные впоследствии, личности: Боресков М.М., Чечель, Яблочкин…
– Итак, подводный фугас отложили в сторону и начали проверять мину Нобеля?
– Да. Испытание мины Нобеля проводилось 12 октября 1840 г. на реке Охта. Мина представляла деревянный продолговатый ящик с зарядом пороха в 20 фунтов. На верхней стороне ящика размещалось 3 запальных устройства. Ящик установили на некотором углублении под поверхностью воды с помощью веревок и камней. Плот, спущенный на мину по течению на канате разнесло на куски. Комитет признал предложенный способ воспламенения подводных мин заслуживающим внимания и рекомендовал оставить изобретателя при Комитете для освоения его изобретения на его условиях.
– Таким образом, Комитету осталось заплатить автору деньги и начать производство и освоение мины.
– В принципе, да, но «морская секция» Комитета выступила против применения мин Нобеля из-за опасности применения их и для своих кораблей. Пока был фугас и береговая электрическая батарея, такой вопрос не возникал. Цепь включалась только для подрыва неприятельского корабля. Теперь, кто коснулся, тот и подорвался. Да и член комиссии Рамстет заявил всем, что контактное устройство для подрыва он готов изготовить за гораздо меньшую сумму. Витовтов заинтересовался и выдал кредит. Рамстет, конечно, погорячился и хорошо, что мало истратил денег. Двенадцать рублей с копейками ему пришлось выложить в казну из своего кармана.
– Ясно, и дело пошло на волокиту?
– Что-то в этом роде. Затраты признаны были чрезмерными, нужен переводчик для общения с Нобелем – еще затраты. Решили пока что выделить Нобелю 1000 руб. и в ожидании от него новых предложений продолжили работы с фугасом. Опять их взрывали на разных глубинах и расстояниях, а Якоби писал свои мемории. Но 27 декабря 1841 г. в Комитет поступают новые предложения Нобеля. И деятельность Комитета в 1842 году была целенаправленна на усовершенствование мины Нобеля. Конструкция мины была существенно улучшена, а также предлагался способ делать заграждения безопасными для своих кораблей, и хотя оно было громоздко и неудобно (так называемый «перемет»), Комитет находит предложения Нобеля представляющим интерес. Устройство представляло цилиндр, установленный у грунта и при повороте которого с помощью специального привода минреп наматывался на цилиндр. И наоборот. После успешных испытаний 2 сентября 1842 г. было принято решение о выдаче Нобелю 25000 руб. в награду за передачу секрета его мин.
– Так что до создания отечественной мины мы купили иностранную. Далее дело должно было пойти быстрее.
– Да. Все началось сначала – уточнение эффективности, минного интервала, времени постановки, герметичности и т.д. Работы эти продолжались в 1843, 1844 и 1845 г. Работы с фугасами Шильдера-Якоби были остановлены, а сам Якоби уехал за границу.
– Чувствую, что вот-вот он должен появиться с новой идеей и потеснить Нобеля. Ведь в официальной истории осталась мина Якоби. Точнее Шильдера-Якоби. Не будь Шильдера, Якоби бы продолжал писать свои мемории об электродвигателе.
– Почти так. Пропуская мелочи и эмоции, скажу, что 15 июля 1847 г. в Ораниенбаумской гавани проводятся опыты с минами Якоби в присутствии императора. В мине был установлен, говоря нынешним языком, ртутный креновыравнивающий прибор, замыкающий цепь при наклонении мины корпусом корабля. Нобелевский перемет оказался ненужным – для безопасности плавания достаточно было отключить батарею. Впрочем, предоставим слово Якоби: «Я, наконец, построил прибор, соединяющий в себе надлежащую прочность с чрезвычайной простотой и математической отчетливостью в действии. Весь этот прибор состоит из ящичка, заключающего в себя несколько ртути и помещенного на дно мины…». Якоби отмечает особые заслуги в создании новой мины штабс-капитана Васильева, прапорщика Патрика и, особенно, механика Яхтмана и все получают большое вознаграждение, а Якоби Б.С. чин статского советника.
И вот теперь впервые встал вопрос о передаче мин Морскому ведомству, который, однако, решился не очень скоро.
– Итак, вопрос о дате создания морской мины Шильдера-Якоби мы решили. Это 15 июня 1847 года.
– Да, это так, хотя еще длительное время проводились различные демонстрации и испытания мины. Продолжалось совершенствование конструкции мины, готовились офицеры и низшие чины к эксплуатации мин: постановке, выборке, разоружению. Были изготовлены практические (телеграфные) образцы мин для тренировок, изучалось поведение мин на течении, постановка мин в зимних условиях, в других районах Балтийского моря. Наибольшая трудоемкость состояла в установке мин на предполагаемое заданное углубление. Потому места постановки мин были обозначены буйками, приготовлены соответствующей длины веревки. Было подсчитано, что минное заграждение на Кронштадтском рейде может быть установлено за двое суток.
– Благодарю Вас, Юрий Пантелеевич. Остался один вопрос. Почему Шильдер К.А. не принимал участия в подготовке минного заграждения у Кронштадта?
– С началом Крымской войны он убыл в действующую армию, был ранен в ногу и умер от раны до того, как его с Якоби детище опрокинуло планы англичан у Кронштадта в Крымской войне. До этого он успел вызвать к себе специалиста поручика Борескова М.М. из группы Якоби для организации минирования входов в Дунай, Днепр, Буг. Другой специалист (Чепель) был командирован в Севастополь, но город брался с суши, и от постановки мин руководство обороной отказалось.
– Искренне жаль.
Итак, дорогой читатель, нам остается выяснить, почему все же мины Нобеля оказались в заграждении. Об использовании мин в войне император вспомнил 27 января 1854 г. и повелел через Морское министерство Якоби Б.С. начать изготовление мин, созданной им с Шильдером конструкции для установки на Южном фарватере у Кронштадта. Далее, спустя месяц, он назначил военным губернатором Кронштадта инженер-генерала Дена И.И. и Комитет по Обороне Балтийского моря. Народ зашевелился.
Размещая заказы на изготовление мин, Якоби понял, что в сжатые сроки до начала навигации изготовить потребное количество мин своей конструкции для установки на Южном и Северном фарватерах без привлечения конкурирующей фирмы Нобеля никак не обойтись. Они встретились и между ними состоялся примерно такой разговор по-немецки:
– Гутен таг, герр Эммануэль!
– Гутен таг, герр Морис! Чем обязан визиту?
– Герр Эммануэль, император повелел к началу навигации изготовить несколько сотен мин моей конструкции. Ожидается визит английской эскадры, организовал изготовление, но для ускорения…
– Понятно, герр Морис. Не успеваете, потому и пришли ко мне. До мая месяца могу сделать несколько сотен мин своей конструкции… а сколько денег выделяет казна?
– Сейчас торг неуместен, герр Эммануэль…
– Вполне уместен, герр Морис. Кстати, сколько Вы снаряжаете черного пороха в одну мину?
– Фунтов 20-25. Чем больше, тем лучше.
– Вовсе не лучше. Прочные минные корпуса делать нельзя – мина утонет. А в легком корпусе порох не успеет сгореть – разлетится.
– Мои опыты, герр Эммануэль, этого не утверждают. Можем их повторить в апреле-мае. Возьмем по несколько мин моей и Вашей конструкции и…
– Я не против, а пока я подсчитаю, сколько будет стоить моя мина. Кстати, и пораженный на моих минах корабль эскадры, и брошенные противником я предпочел бы иметь в качестве приза…
– Я сообщу о Ваших пожеланиях в Комитете защиты Балтийского моря…
К началу навигации 1854 г. мины успели изготовить. В конце апреля на Южном фарватере между фортами «Александр I» и «Павел I» было установлено 105 мин Якоби и между фортом «Павел I» и Кроншлотом еще 60. Электрический кабель от них выходил на укрепления «Князь Меньшиков». Оба заграждения прикрывались артогнем фортов, т.е. к маю 1854 г. на Южном фарватере была установлена минно-артилерийская позиция. В июне уже на Северном фарватере было установлено 200 мин Нобеля, а всего в 1854 г. в минном заграждении было 609 мин.
Состоявшееся в апреле-мае сравнительное испытание мин Якоби и мин Нобеля победителя не выявило: каждый остался при своем мнении. Генерал Ден И.И. доложил военному министру:
– Ваше высокопревосходительство! Нобель считает, что заряда пороха в 5 фунтов достаточно и требует по 100 р. за штуку. И все поврежденные суда желает получить в качестве приза…
– Грабитель! Отечество в опасности, а он о деньгах. Потому и уменьшает вес заряда, чтобы достались ему корабли на плаву, а не куча дров. А что Якоби?
– Академик считает, что заряд должен быть не менее 15 фунтов.
– Пусть будет два типа мин. Бог рассудит…
В навигацию 1854 г. Бог рассудил так, что англичане уплыли восвояси. А в навигацию 1855 г., когда минное заграждение было существенно усилено, Бог надоумил англичан опробовать русские адские машины. Напоролись англичане на четыре мины Нобеля и на этом эксперимент был завершен. Надо думать, что Якоби переживал, что лавры достались Нобелю и решил провести еще одну доработку своей мины с тем, чтобы к услугам Нобеля не прибегать. Он дает необходимые указания Яхтману, но к 1856 г. война закончилась. Изготовленный Яхтманом образец мины он передаст военному министерству безвозмездно и пригодится России через 20 лет.
Мне хотелось поподробнее узнать что-нибудь о Дене И.И., не залезая особо в глубь архивов. Все-таки он был генерал-губернатором Кронштадтской крепости в непростое время, и все эти минные заграждения ставились не без его участия. Ну, хотя бы его имя-отчество. В БСЭ его имени нет. Есть Ден Зигфрид Вильгельм, немецкий музыкальный теоретик и педагог, автор ряда работ о контрапункте, каноне и фуге. Есть еще слово «денатурат», но он широко известно на Руси и в энциклопедии вряд ли кто будет уточнять его зловещий смысл. А вот Дена И.И. нет. Все-таки под его руководством организовалось первое боевое применение мин…
После войны был полнейший провал. Новый государь занялся либеральными реформами, сократил военные заказы. Нобель обанкротился, а Якоби занялся метрологией, где тоже преуспел. Ну, а мины ждали очередной войны.
Что следует из описанной истории разработки первой отечественной мины, кроме того, что мы установили некоторые новые подробности ее создания? По большому-то счету, это не актуальный вопрос, что первым, в конце концов, оказался швед Нобель, а не немец Якоби.
Что делать, если, начиная с петровских времен, было принято приглашать в Россию иностранных специалистов, либо посылать за границу своих учеников! Этого требовало отсутствие в допетровской России каких-либо научных заделов, на которые можно было бы рассчитывать при подготовке научных кадров. Прибывающая научная прослойка, преимущественно из немцев, не всегда отличалась широтой взглядов и в историю научной русской мысли вошли далеко не все прибывшие искатели званий и чинов. Но большинство из них отличала приверженность к определенным стандартам мышления, педантичности, последовательности. Это не всегда вязалось с русским темпераментом, но это обеспечивало поступательное движение в науке и технике.
Это объективная реальность и нам не следует стесняться иностранных фамилий в нашей минной истории. И кто из них больше «русский» - Якоби или Нобель – разбираться не следует. Как сказал классик, Шильдер разбудил Якоби, Якоби – Яхтмана. Но оказалось, что не спал Нобель. В колокол же пришлось бить Пилкину К.П.
Первым, кто стал решительно «русификацию» в минном деле был адмирал Пилкин К.П. Он организует учебу профессии минеров и придет лично на первое занятие в Минную школу. Но это будет позже.
Актуальным, безусловно, следует признать практику объективной оценки содеянного Шильдером К.А. специальным Комитетом. Немного можно привести примеров столь объективной работы комиссии. Возьмем предвоенный пример. Тогда, с подачи Бекаури, торпедисты в течение почти 14 лет занимались радиоуправлением. Торпед-то еще приличных не было, а те, что были, ходили на дистанцию 4 км. Радиоуправлять торпедами можно было только при стрельбе с надводных кораблей и только днем. Для чего вроде эта самодеятельность? Но комиссии с участием таких мэтров как Гончаров Л.Г., Кимбар Ю.Ю., Лунденев Н.Н., Янсана, Бекаури В.И. «гнали зайчика дальше», пока не нашелся капитан 2 ранга Красюков Г.М. (отец Ростислава Красюкова – начальника отдела НИМТИ в восьмидесятые годы), который в особом мнении заявил: «Работу по радиоуправляемым торпедам следует полностью прекратить и никаких испытаний и исследований больше не производить…» и обосновал почему. В науке труднее сказать «нет», чем «да», особенно когда ты при иконостасе.
Кто опережает время, тот торопится, кто идет в ногу со временем, тот приносит пользу, кто не успел – значит, опоздал.
И, наконец, показательна борьба Императора с многотемьем. Император платил за результат: сначала Якоби, потом Нобелю, потом опять Якоби. Экономил деньги, надо думать, на приемы, балы, фейерверки.
Во всяком случае, если деньги были истрачены, а на выходе нуль, то требовалось их вернуть в казну, даже если это было двенадцать рублей с копейками.
А может, именно поэтому Россия была отсталой страной?
Отметим также, что почти до очередной войны мины будут «обитать» в Инженерном ведомстве. Потому флотские минеры на всех своих юбилеях «по случаю» должны бы приглашать инженеров, усаживать их на почетное место, благодарить. У них до сих пор в ходу инженерные (обсервационные) мины и по минной части они могут считать себя «избранным» народом. Кажется, только их мины не взрывают «своих», а только чужих.
4. К. Пилкин наводит в минном деле флотский порядок
Вам теперь обязан весь мой флот, как положившему
твердое начало в употреблении грозного оружия – мины.
Император
Николай II.
Произведенный в контр-адмиралы Пилкин Константин Павлович (26.12.1824–12.01.1913) в 1872 году после 30-летнего пребывания в офицерских чинах был назначен на первую береговую должность – капитаном над Кронштадтским портом. Из 30 лет флотской службы Константин Павлович провел «в плаванье под парусом и за границей» 12 лет 1 месяц и 12 дней.
Это, прежде всего, три кругосветки. Первая, лейтенантская, на фрегате «Аврора» под командованием капитан-лейтенанта Изыльметьева И.Н. На «Авроре» он был вахтенным начальником, командиром батареи верхней палубы. Фрегат вместе с гарнизоном Петропавловска-Камчатского отражал нападения англо-французской эскадры в Крымскую войну. По возвращении Пилкин К.П. – капитан-лейтенант, кавалер ордена Св. Владимира 4-й степени с мечами и ордена Св. Станислава 2-й степени за «славные дела в Петропавловске и в заливе Де-Кастри».
Вторая, капитан-лейтенантская, командиром клипера «Абрек» в составе Тихоокеанской эскадры грозного адмирала Попова А.А. продолжалась почти пять лет. «Самый лихой корабль самого лихого периода Тихоокеанской эскадры», - так называл клипер «Абрек» адмирал Макаров С.О., плававший на нем в 1863 г. юным кадетом. Из кругосветки Пилкин К.П. возвращается в чине капитана 1 ранга. Перечитайте, дорогой читатель, морские рассказы Станюковича К.М., блестяще описавшего свое гардемаринское плаванье на клипере «Абрек», и Вы увидите в образах многих капитанов высокие человеческие качества, нравственную чистоту и благородство командира «Абрека».
Третья кругосветка началась в 1869 году, когда он сам командовал отрядом клиперов в составе «Алмаз», «Боярин», «Всадник», «Гайдамак». Позднее они станут известными, как корабли-исследователи, корабли-первооткрыватели и их имена будут увековечены в названиях многих бухт тихоокеанского побережья. Есть в Беринговом море и мыс Пилкина, названный так в 1876 г. экипажем клипера «Всадник» в честь своего бывшего командира отряда.
А в 1876 г. контр-адмирала Пилкина К.П. назначают на вновь учрежденную должность «заведующего минной частью на флоте». Что-то вроде нынешней должности начальника УПВ ВМФ. С учетом нынешних реорганизаций весьма приблизительно. Пилкин К.П., будучи командиром Кронштадтского порта, много внимания уделял зарождавшемуся тогда на флоте минно-торпедному делу. С 1874 г. он становится командиром учебно-минного отряда и каждую летнюю кампанию проводит в море. В это же время по инициативе Бутакова Г.И. и Пилкина К.П. в Кронштадте создается Офицерский минный класс и Минная школа Балтийского флота.
Все эти автобиографические сведения о Пилкине К.П. приведены здесь для того, чтобы было очевидно: с первым флагманским минером российским специалистам крупно повезло. Становится понятным почему, например, лейтенант Макаров С.О., после отказа выдачи ему на флоте торпед для ведения боевых действий в 1878 г., обратился непосредственно в Морское ведомство: он знал, - там Пилкин К.П. Становится понятным, почему на первом занятии в Офицерском минном классе присутствует лично заведующий по минной части на флоте. Понятна его постоянная забота о качестве подготовки минеров…
Что же к 1874 году представляла из себя «флотская минная часть»? На носу война с Турцией, неважные отношения с Англией. На Черном море флота нет, на Балтике почти нет. По большому счету и минерам воевать было нечем. Специалистов мало, боевой техники тоже. Энтузиасты есть. И раритет: мины Нобеля, мины Якоби, мины Яхтмана, мины Борескова, мины Давыдова. Мины вообще-то все время были в фаворе не только у военного министра Милютина Дмитрия Алексеевича, но и у императора Александра II. Они уже выручали северную столицу, но сейчас война будет на юге, на Дунае, на Черном море. Потому и надо дело начинать с подготовки и расстановки кадров. «Кадры решают все». Толкового выпускника Минного офицерского класса первого набора капитан-лейтенанта Неваховича Николая Александровича командирует морским представителем в Германию. Пусть поинтересуется, как там поставлено минное дело. И уже в сентябре 1875 г. от него доклад о торпедах Уайтхеда, минах Герца, производстве пироксилина. Уже в 1876 г. принимается решение о закупке за границей торпед и мин, а 30 октября из Германии отправлен первый транспорт с минами в Петербург. Первый заказ 200 мин Герца по 604 марки за штуку, 1000 пудов пироксилина. «Техника решает все». Отметим прозорливость и решительность Пилкина К.П. В мине Герца он увидел базовый образец для российских мин. Во-первых, в ней использовался пироксилиновый заряд, во-вторых, в мине был применен оригинальный автономный взрыватель в виде свинцовых колпаков, внутри которых размещалась батарея разового действия для питания электрозапалов. В-третьих, мина имела простое предохранительное устройство в виде соли, в нужный момент растворяющейся в морской воде.
Так вот получается в истории российского минного оружия: Фитцум И.И., Шиллинг П.Л., Шильдер К.А., Якоби Б.С., Нобель Э. и, наконец, Герц. Время Иванов было на подходе. Они выступали в роли тех безвестных, кто изготовил и установил около 2558 мин в Крымскую войну, начав с истинно российской технологии: дубовый, хорошо просмоленный бочонок, пеньковый трос, камень-якорь. О них не пишут во все времена. Их имен не знает никто…
Из мины Герца выросла мина обр. 1908 г. И после 1878 г. мы в Германии мины Герца больше не покупали. Пилкин инициирует производство пироксилина, торпед и мин в России. Еще в 1862 г. генерал-майор Тизенгаузен Е.Б. предложил конструкцию шестовой мины из расчета на русскую отвагу. Оружие не ахти какое эффективное, но не топором же делать пробоины в корпусах неприятельских кораблей. «На безрыбье и…». Но больше проблем с минами. Проведенное опытное учение по постановке 880 мин в море потребовало времени более двух месяцев. Значит, нужно привлекать больше сил и средств. Нужно привлекать и науку. Не в этот ли период лейтенант Азаров Н.Н. придумал свой штерто-грузовой способ установки мин на заданное углубление.
Когда в декабре 1876 г. командование Дунайской армии запросило 150 мин Герца для защиты переправ на Дунае, они уже были в наличии. Всего за время войны с Турцией с ноября 1876 г. по июль 1878 г. Россия получила от Германии 4035 мин Герца, из которых были отправлены в действующую армию 860 штук.
Как и в Крымскую войну, мины обеспечили, в основном, психологической воздействие. С их помощью был обеспечен переход русской армии через Дунай: выше и ниже переправ были выставлены минные заграждения. Было также выставлено несколько активных минных заграждений у турецких крепостей на Дунае, а также на Черном море. Всего было выставлено около 1800 мин, но побед было не много. Отряд кораблей под командованием капитан-лейтенанта Дикова И.М. в ночь на 27 сентября 1877 г. поставил минное заграждение у Сумены. На этом заграждении в тот же день на мине Герца подорвалась турецкая канонерская лодка «Сунна». Отличились катера лейтенанта Шестакова, которые шестовыми минами потопили турецкий монитор «Сельфи». Всего на Дунае было выставлено 415 мин. Руководил минными постановками полковник Боресков М.М. Помните? В Крымскую войну он был прапорщиком…
А Пилкин К.П. в это время организовывал в Петербурге строительство миноносок. В кампанию 1879 г. русский флот начал заменять шестовые мины метательными. Стальные сигары длиной 2,5 метра и диаметром 25 см, начиненные 25 килограммами пироксилина или динамита, не имели собственного двигателя и выстреливались пороховым зарядом на расстояние до 30 м. Правда, побед этим оружием российский флот не достиг. Метательные мины в период русско-японской войны 1904 г. использовались на сухопутном фронте. Стреляли ими по японским траншеям.
Более 10 лет руководил минно-торпедной службой контр-адмирал Пилкин К.П. Благодаря его энтузиазму и настойчивости в России было налажено собственное производство мин и торпед, построен первый пироксилиновый завод, построены специальные корабли для использования минно-торпедного оружия – миноноски, сложена организация по эксплуатации мин и торпед на флоте.
В 1883 г. Пилкину К.П. присваивается очередной чин – вице-адмирала. В период 1884-1886 гг. вице-адмирал командует практической эскадрой Балтийского флота, но с 1886 г. минное дело вновь попадает под его опеку, сперва, как Главного инспектора, а затем председателя МТК.
Не будем далее отслеживать служебные зигзаги вице-адмирала Пилкина К.П. Спрашивается, на основании каких источников, на основании какой информации из нашей минной и противоминной истории временно «выпал» ее первый зачинатель? Скорее всего, из информации обиженных им изобретателей, взятых под защиту исследователями победившего пролетариата. Изобретатели – народ амбициозный, настойчивый и всегда считают свою точку зрения на предлагаемое ими изобретение самой объективной. В докладных записках надворного советника Александровского Ивана Федоровича Управляющему Морским министерством об изобретенной им подводной лодке (например, от 19 июня 1889 г.) содержится немало выпадов в адрес адмиралов Пилкина К.П. и Лесовского С.С. С позиции победившего пролетариата по этой информации их вполне можно заклеймить как ренегатов, апологетов, адептов и дегенератов. Только вот на события нужно смотреть не с точки зрения источника информации, а с позиции интересов государства в тот период…
В 1896 г. вице-адмиралу Пилкину К.П. был присвоен чин полного адмирала. В 1912 г. в связи с семидесятилетием пребывания в офицерских чинах Пилкин К.П. был награжден высшим орденом русского государства – орденом Андрея Первозванного. Он был присвоен ему, как проявившему «на разнообразных поприщах морского дела обширные дарования», как запечатлевшему свое имя «на страницах истории отечественной обороны на Дальнем Востоке», как участнику «славного дела в Петропавловске и в заливе Де-Кастри», как положившему в отечественном флоте «твердое начало в употреблении грозного оружия – мины».
С освобождением в государственных учреждениях стен от портретов членов Политбюро, в практику их руководства входит демонстрация на освободившихся местах своих руководящих предшественников. Министры охотно развешивают всех царственных князей и баронов без купюр, несгибаемых революционеров с купюрами, - свято место пусто не бывает. Ну а нам, минерам, приятно было бы лицезреть в своих «министерствах» портрет адмирала Пилкина К.П., положившего на флоте «начало минно-торпедной службе». Если, конечно, «министерства» сохранятся…
Скончался Пилкин К.П. в январе 1913 г. и похоронен на Смоленском кладбище в Петербурге.
Минная служба Российского флота, организатором и первым руководителем которой стал в 1874 г. адмирал Пилкин Константин Павлович, росла и развивалась вместе с расширением масштабов боевого использования флотом морского подводного оружия…
Говорят, что на Смоленском кладбище есть небольшая часовня, из которой можно отправить письменное послание к Св. Ксении Петербургской с любой просьбой. По утверждению верующих, она читает и исполняет все просьбы прихожан и обратиться к ней можно без выкрутасов, по-простому: «Сделай, Ксения, так, чтобы минное дело, за которое радел раб божий Константин, покоящийся здесь, и дальше процветало на Руси. Сделай это получше и побыстрей, как сама разумеешь…»
Надо будет попробовать это средство.
5. Рассказ старого противоминщика
Капитан 1 ранга в отставке Ашуров Зураб Алиевич, противоминщик со стажем, тоже скажем «штучной» выделки. Он успел поучаствовать в послевоенном тралении немецких мин на Балтике и отечественных – на Тихоокеанском флоте, разрабатывал вместе с Зайцевым трал ПДСТ, служил военпредом на заводе-изготовителе, в УПВ ВМФ, возглавлял кафедру минного и противоминного оружия Каспийского ВВМУ. После увольнения из рядов ВМФ работает в научно-исследовательском институте по своей специальности. Кандидат военно-морских наук, автор и соавтор…
Мы сидим с ним в кабинете заместителя начальника УПВ капитана 1 ранга Семененкова Валерия Григорьевича и вспоминаем общих знакомых: в 60-е годы мы вместе служили в МТУ ВМФ. Зураб Алиевич меняет тему:
– Ты, я слышал, Рудольф, пишешь теперь книгу о минерах?
– Да, собираю материал. Приглашаю принять участие в любом качестве.
– Тебя, конечно, больше интересует что-нибудь с интригой, с юмором, а у меня этого нет. Но вот свои первые месяцы службы на флоте я помню так, словно это было вчера. Годится?
– Слушаю.
– Нет, слушать не надо, я все для тебя написал…
Зураб Алиевич передал мне объемный свиток.
– Ого, на половину книги. Урежу процентов на 40.
– Урезай, но не выброси «ребенка», атмосферу тех дней…
– «Ребенок» будет жить…
Я старался обойтись с текстом Ашурова в высшей степени корректно.
«…Окончив каспийское Высшее Военно-морское училище и, отгуляв отпуск, я 25 июля 1948 года прибыл в Таллин, назначенный командиром БЧ-2-3, на малый базовый тральщик МБТЩ т-249. Он входил в состав 16 дивизиона 1-й Краснознаменной бригады траления Краснознаменного Балтийского флота. Их тогда называли «стотонниками».
Корабль стоял на Таллинском рейде в парадном строю. Был день Военно-морского флота.
Дежурный катер подбросил меня к трапу тральщика. Поднявшись на борт и поприветствовав военно-морской флаг, я направился к командиру корабля:
– Товарищ капитан-лейтенант, лейтенант Ашуров прибыл для дальнейшего прохождения службы!
– Добро пожаловать в нашу флотскую семью, поздравляю Вас с началом службы! – спокойно ответил командир тральщика Иванов Виталий Степанович, пожимая мне руку.
– Спасибо, спасибо! – ответил я вместо положенного «Служу Советскому Союзу».
Заметив мое волнение, командир подозвал дежурного по кораблю старшину 1-й статьи И.Арефьева, который был старшиной команды минеров:
– Проведите своего командира боевой части в каюту, возьмите его чемодан. Зураб Алиевич, располагайтесь и приходите в кают-компанию. Скоро обед. Парад уже закончился. Будем отмечать День Военно-морского флота.
– Слушаюсь, товарищ командир!
В небольшой кают-компании собрались помощник командира В.Стасилайц, старшины групп: мотористов – А.Загуменов, артиллеристов – В.Потапов, минеров – И.Арефьев, радистов и сигнальщиков – Е.Алексеев, баталер – В.Смирнов и самый «главный член экипажа – кок В.Попов.
– Товарищи офицеры и старшины! – скомандовал В.Стасилайц, когда в кают-компанию входил командир корабля. Все встали.
– Товарищи офицеры и старшины! – скомандовал командир, что означало «садитесь, пожалуйста».
Стол был накрыт по-праздничному.
– Товарищи! Разрешите вам представить лейтенанта Ашурова Зураба Алиевича, назначенного к нам командиром БЧ-2-3, прошу любить и жаловать! – сказал командир, присаживаясь во главе стола. Я встал.
– Садитесь, пожалуйста, - сказал командир и продолжил, – В связи с Днем Военно-морского флота и по случаю начала службы Зураба Алиевича приказал выдать экипажу по 100 граммов тральных, тем более что завтра мы выходим в море тралить противолодочные мины. Немцы их выставили еще в начале войны на Нарген-Порккалауддской позиции, чтобы закрыть нам выход из Финского залива. Это были новые противолодочные мины УМА, отстоящие от грунта от двух до десяти метров. На этих придонных минах погибло много наших подводных лодок, пытавшихся на «пузе» прорваться из Финского залива. Во время войны тралить эти мины было нечем. После войны все силы были брошены на уничтожение донных неконтактных и якорных мин, для восстановления судоходства. Мины УМА для надводных кораблей были не опасны. Но недавно было два случая обнаружения этих мин на поверхности, очевидно, из-за обрыва минрепов в результате коррозии. Сейчас создан придонный парный трал ППТ. Перед днем Военно-морского флота мы приняли на корабль первую половину этого трала, а вторую половину принял Т-248, который будет тралить с нами в паре.
Ну, вот, пожалуй, и вся для вас информация.
Теперь прошу поднять бокалы и выпить за честь и славу нашего родного Военно-морского флота!
– Нашему флоту ура, ура, ура! – дружно поддержали мы командира.
Весь вечер я готовился к боевому тралению. Ознакомился с устройством нового трала ППТ. В училище о нем еще не знали. Спать ложился уже под утро.
– Боевая тревога, корабль к бою и походу изготовить! – прозвучала по кораблю команда, вместо побудки.
Одевшись, я прибыл на свой КП на юте.
– Товарищ командир, БЧ-2-3 к бою и походу готовы! – доложил я на мостик, когда построился на корме тральный расчет, в состав которого входили и артиллеристы.
– Пошел якорь! – послышалась через некоторое время команда помощника командира.
Снявшись с якорей, Т-249 и Т-248 направились в район боевого траления.
– Отбой боевой тревоги, команде завтракать! – прокатилась по кораблю команда.
Завтракали на ходу, используя время перехода в район траления.
– Боевая тревога, по местам стоять, трал ППТ к постановке изготовить! – скомандовал командир после завтрака. Наверное, подходим к району траления, – подумал я и пошел на свой КП. Волнение на море было 3 балла.
Старшина И.Арефьев руководил приготовлением трала к постановке. Тральный расчет был одет в яркие спасительные жилеты, на случай, если во время постановки трала с огромными цепями – ползунами, тросами, резаками и буями кто-нибудь зацепится за них случайно и свалится за корму в воду. Тральщик покачивало из стороны в сторону, на металлической палубе было скользко.
– Сигнальщик, передайте на 248-й, подойти к борту для постановки ППТ! – приказал командир.
Т-248 шел в кильватер. Наш был головным в паре.
Когда напарник подошел к борту на расстояние 10 метров, командир передал на него через мегафон:
– Курс 20 градусов, скорость 3 узла, начать постановку трала ППТ!
Корабли легли на курс против ветра для уменьшения качки. С нашего корабля полетел к напарнику бросательный конец со стальной стропкой на конце. Минеры на напарнике прикрепили к стропке хоровой конец своего полутрала и стали его травить.
Доложив на мостик о начале постановки трала, я скомандовал:
– Пошел лебедка! – тралящая часть с грохотом увлекаемого за собой основного цепного ползуна пошла за корму через тральный клюз…
Корабли плавно увеличивали расстояние между собой до расчетной величины.
– Трал поставлен! – доложил я на мостик.
– Подходим к минному полю, сигнальщикам и впередсмотрящему усилить наблюдение за водной поверхностью, могут появиться плавающие мины, второй боевой смене заступить! – скомандовал командир.
Оставив вахтенного минера для наблюдения за натяжением трала по динамометру, я поднялся на хоровой мостик. По боевому расписанию, на тралении мое место во второй боевой смене было там. В мои обязанности входило постоянное наблюдение за строем, удержание заданного расстояния между кораблями и скорости.
Помощник командира тральщика В.Стасилайц, выполняющий на ходу обязанности штурмана, систематически, через каждые пять минут наносил на тральный планшет фактический путь корабля. Прошли около двух часов по минному полю.
– На динамометре рывок, стрелка отклонилась до отметки три тонны! – доложил на мостик вахтенный у трала минер А.Александров.
– Вижу за кормой плавающую мину! – доложил сигнальщик через несколько секунд.
– За кормой всплыла мина, дистанция один кабельтов! – доложили с напарника.
– Подрывной команде в шлюпку, шлюпку к спуску изготовить! – приказал командир корабля.
Я, являясь командиром подрывной команды, быстро спустился в каюту, взял сумку с подрывными патронами, шнурами и запалами, прибыл на ростры и узнал, что подсекли еще две мины.
Члены подрывной команды И.Арефьев и А.Новоселов уже сидели в шлюпке. Я присоединился к ним, и боцман наклонил шлюпбалки за борт корабля.
– Шлюпка с подрывной командой к спуску готова! – доложил он на ГКП.
– Спустить шлюпку, подрывной команде уничтожить три плавающие мины! – приказал командир, уменьшив скорость тральщика до самого малого хода.
Первая мина была недалеко. Подойдя к ней кормой, я взялся за выступающую на ее корпусе скобу и удерживал на вытянутых руках, лежа на кормовом сидении так, чтобы она не стукнулась «Рогами» о шлюпку.
Это была моя первая боевая мина, и я с любопытством и страхом поглаживал ее скользкое, заросшее травой «пузо», приговаривая: «Попалась, сволочь фашистская, сейчас мы с тобой расправимся!».
Пока мы покачивались вместе с миной на волнах, Арефьев достал подрывной патрон, вставил в него запал с длинным огнепроводным шнуром и закурил скрутку с махоркой. Он, участник войны, подорвал много мин и знал, что на ветру только от скрутки можно разжечь фитиль огнепроводного шнура.
– Шнур горит! – доложил он мне.
– Вешай патрон! – скомандовал я и он, перегнувшись через мое плечо, привязал патрон к минной скобе, сбросил в воду огнепроводный шнур и сел за свое весло.
Шлюпка рванулась с места так, что я чуть не свалился за корму. Шли на ветер, быстрее, чем на гонках: надо было подальше уйти от мины до ее взрыва.
Зная, что мы сначала увидим взрыв, а потом лишь услышим грохот, я часто оглядывался назад. Брызги от встречных волн охлаждали горящие лица минеров.
– Ложись! – крикнул я, увидев взрыв, и все мы легли на дно шлюпки, друг на друга. Через несколько секунд над нами со свистом пролетели осколки уничтоженной мины.
– Ура-а-а! – одновременно, не сговариваясь, закричали минеры.
Первая готова, – подумал я и сел за руль. Откуда ни возьмись – множество чаек с криками пикировали за оглушенной рыбой, а мы пошли искать и уничтожать вторую мину, а вот третью никак не могли найти.
Вдруг я заметил на воде одиноко сидящую чайку.
– Чайка-то нажралась, наверное, рыбы, теперь сидит, отдыхает на волнах, – сказал я вслух.
– Где? – быстро спросил И.Арефьев, оглядываясь назад.
– Справа, 30! – показал я рукой.
– Товарищ лейтенант, давайте подойдем к тому месте, чайки иногда отдыхают на плавающих минах.
Опытный минер оказался прав. Когда мы подошли поближе, чайка с криком взлетела, будто бы подзывая нас, и мы увидели третью мину.
– Спасибо, чайка! – крикнул я ей вдогонку, и мы расправились с последней миной, перестали грести, отдыхали.
Вскоре показалась наша пара тральщиков, очевидно, закончившая тральный галс и выбравшая трал, так как шли они в кильватерном строю.
Когда они подошли поближе, я, еле удерживаясь на ногах от качки, передал семафор:
– Командиру, мины уничтожены, прошу разрешения подойти к борту!
Пока я махал флажками, на Т-249 подошел на расстояние голосовой связи.
– Разрешаю подойти к борту! – услышали мы голос командира и подошли к кораблю.
Не подавая трапа, матросы на руках вытащили нас из шлюпки.
– Ну, молодцы, поздравляю! – сказал командир, пожимая нам руки.
– Служим Советскому Союзу! – бодро ответил я за всю подрывную команду.
– Вячеслав Иосифович, – обратился командир к подошедшему помощнику, – выдайте минерам по 100 грамм тральных, смотрите, они уже все мокрые, не ровен час, заболеют! – Идите, переодевайтесь, обедайте и отдыхайте.
Долгих два месяца наша пара тральщиков уничтожала мины УМА, пока не добилась двух чистых покрытий всей площади минного заграждения.
Но спустя несколько месяцев мне пришлось пережить очередное боевое крещение. При очередном тралении назначенного нам района вдруг сильный взрыв раздался за кормой тральщика.
– Аварийная тревога! – зазвенели колокола громкого боя.
– По местам стоять, корабль осмотреть! – скомандовал командир тральщика.
– Боевой пост два пятой боевой части, по правому борту в районе мидель-шпангоута трещина, в машинное отделение поступает вода!
– Боевой пост четыре третьей боевой части, в районе тридцатого шпангоута, ниже ватерлинии свищ, в тральную кладовую поступает вода!
– Боевой пост один пятой боевой части, два дизеля из трех сорвало с фундаментов, дизеля заглохли, два моториста от ушибов потеряли сознание!
Один за другим поступали доклады на ГКП о разрушениях, вызванных взрывом донной мины.
– Радист, дать радиограмму открытым текстом, Оперативному дежурному штаба бригады: «Подорвал тралом донную мину, потерял ход, имеются трещины корпуса ниже ватерлинии, веду борьбу за живучесть, нужна немедленная помощь, командир Т-249».
– Завести пластырь по правому борту!
– Заделать свищ в тральной кладовой!
– Освободиться от тралов!…
Я только что выскочил на мостик из штурманской рубки, получив предварительно удар по голове увесистыми морскими часами, сорванными взрывом с переборки, когда нагнулся над картой и наносил место корабля в момент включения тока в Петлевой электромагнитный и Акустический тралы, буксируемые тральщиком.
В этот момент, после взрыва мины, примерно, в 60-70 метрах за кормой опускался огромный столб воды вперемежку с черным илом. По высоте столба командир определил, что в фашистской мине было около 700 килограммов взрывчатки, достаточной для того, чтобы переломить пополам эскадренный миноносец при прохождении его над миной. Нам тоже досталось немало, хотя и были мы при взрыве не над миной. Такие мины фашисты ставили с самолетов, на парашютах на наши фарватеры, чтобы закупорить корабли Балтийского флота в базах, пояснил командир.
– Пластырь по правому борту заведен, течь уменьшилась!
– Свищ в тральной кладовой заделан!
– Тралящие части тралов отрублены!
У меня побаливала голова, от контузии спасли шапка-ушанка, смягчившая удар. Была ранняя весна, еще плавали отдельные льдины. Море было, к счастью, спокойное, пасмурно, только чайки нарушали тишину, пикируя с криками в воду и хватая всплывшую, оглушенную взрывом рыбу. Они уже привыкли к этому.
Мина взорвалась в самом конце фарватера, ведущего в Купеческую гавань города Таллина. Во время войны все фарватеры протраливались тральщиками, но некоторые мины долго еще оставались невытраленными, так как фашисты ухитрялись устанавливать в них неизвестные нам приборы срочности и кратности. Потом эти приборы, о которых наши минеры узнали позднее после разоружения нескольких невзорвавшихся мин, приводили ее в боевое состояние через несколько суток, до десяти и более, а затем начинал работать прибор кратности, пропуская часть кораблей или несколько прохождений над миной трала, а затем, когда считали, что мин уже не фарватере нет, мина взрывалась под кораблем или тралом. Вот и «утюжили» тральщики один и тот же фарватер или минное поле по 20-30 раз, чтобы уничтожить такие мины.
Просто чудо, что на этой мине до сих пор никто не подорвался. Она уже находилась в боевом состоянии, все «зубчики» у нее отработали, остался один последний и магнито-акустическое поле трала ее достало, и он сработал. Еще одно судно или боевой корабль были спасены от гибели. «Сработал зубчик» - эти слова из времен войны. Их говорили с радостью и со слезами.
Вскоре подошла помощь: тральщик из нашего 16 ДМБТЩ и буксир.
– Прошу разрешения подойти к борту и снять экипаж! – запросил командир прибывшего тральщика.
– Я и экипаж отказываемся покинуть корабль, будем вести борьбу за живучесть во время буксировки в док! – ответил Виталий Степанович, – прошу сопровождать нас, на всякий случай.
Притопленный, но еще живой, благодаря неимоверным усилиям экипажа, тральщик удалось довести до дока. Началась его реанимация – капитальный ремонт.
Попрощавшись с израненным родным кораблем, экипаж отправился на базу, оставив только вахтенную службу, обогревающую и поддерживающую в трудные дни свой дом.
Тральщики заканчивали войну последними.
Отметим в заключение, что в 1948 г. Каспийское Высшее Военно-морское училище послало на Военно-морской флот 371 молодых лейтенантов. Это был первый полный выпуск каспийцев, учеба которых началась в годы войны.
Каспийцы большей частью были распределены на боевые тральщики, на замену минеров войны.
Началась очередная смена поколения минеров. На долю нового поколения пришлось послевоенное боевое траление, создание принципиально новых образцов минного, противоминного оружия, разработка новых тактических приемов его использования. Впереди была холодная война.»
6. Родственничек
И терпентин на что-нибудь полезен.
Козьма
Прутков
Будь Вы Ивановым, Петровым или Сидоровым, редко у кого из Ваших сослуживцев или старших начальников возник бы к Вам вопрос типа: «А Иванов Петр Сергеевич, вице-адмирал, кем Вам доводится?» А услышав в ответ: «Никем. Однофамильцы мы», успокаивался – меньше с этим Ивановым хлопот. И зачем я его об этом спросил? Этих Ивановых во всех штабах и управлениях ныне, как собак нерезанных.
Другое дело фамилии редкие и известные. Например, Головко, Алафузов, Чероков, Амелько. Тут молодым носителям таких фамилий вопросы о происхождении задают обязательно, чтобы не попасть впросак…
Курсант Высшего военно-морского училища имена М.В.Фрунзе Коля Алафузов никакого отношения к адмиралу Алафузову Владимиру Антоновичу не имел. Он даже не знал его имени-отчества и не ведал того, что тот был наиближайшим другом Кузнецова Николая Герасимовича и длительное время занимал пост заместителя НГШ ВМФ в годы войны, даже одно время возглавлял Главный штаб, а затем ВМА.
Коля Алафузов знал, конечно, что адмирал с такой фамилией в ВМФ был, фамилию прославил и, значит, ему «потеть» в этом плане необходимости нет: кто в следующих поколениях будет разбираться, в этих Алафузовых? Потому всем интересующимся его происхождением, отвечал: «Не приходится, не родственник, просто однофамилец».
Но однокашник Коли Алафузова Жора Проныровский не одобрял его комсомольской скромности:
– Я бы на твоем месте, Николай, давно уже устроил себе спокойную жизнь. Хотя бы по специальным предметам: тактике, военно-морскому искусству, минам, торпедам. Сыновья лейтенанта Шмидта толпами шастали по России, а здесь все-таки адмирал. Преподаватели спецкафедр сочли бы за честь приходить и объявлять тебе зачеты. Тебе даже не нужно было бы им объяснять, что ты внук адмирала Алафузова или поскребыш. Просто на задаваемый вопрос сделай однажды скромно-загадочно-извинительную мину. И все дела. Все сразу правильно поймут, оповестят друг друга и примут надлежащие и зависящие от них меры…
Николай почти соглашался с Жорой, но при очередном вопросе как-то терялся и соответствующую мину на лице не мог организовать, а твердил: «Не довожусь». Но однажды…
Шел письменный зачет по тактике ВМФ. Среди пособий, которыми курсантам было разрешено пользоваться, был «Справочник по иностранным флотам». Коль скоро требовалось показать знания и по отечественному оружию, все справочники подвергались соответствующей доработке. В них вносились, где клинописью, где иероглифами сведения, понятные владельцу, о вещах, которые в голову не вмещались и в практической службе не требовались. Во всяком случае, длительного нахождения справочника в руках преподавателя не предполагалось.
Зачет проводил старший преподаватель кафедры капитан 1 ранга Рахимов Илдус Исламович. Он, конечно, в курсе дела всех ухищрений курсантской братии – сам в свое время сиживал за этими столами. Но положение обязывает и он, расхаживал между рядами, время от времени брал у курсантов «Справочники», деловито листал и возвращал их похолодевшим от ужаса владельцам. Проходя мимо Алафузова, он поинтересовался и его легальным пособием. Ничего не заметив, он уже собирался положить «Справочник» на место, как его почему-то заинтересовала фамилия сжавшегося курсанта:
– Это Ваш «Справочник»?
– Так точно. Курсант Алафузов. Мой «Справочник».
– А Вы, случаем, не родственник адмирала Алафузова?
Рахимов как-то странно посмотрел на Николая. И тут тот решился: надо отвлекать Рахимова от «Справочника»:
– Товарищ капитан 1 ранга. Я точно не знаю, в каком колене пересеклись наши предки, но фамилия действительно очень редкая и значит…
Рахимов опять как-то странно посмотрел на Алафузова, снова взял «Справочник», полистал его и изрек:
– «Справочник» у Вас, дорогой мой, на все случаи жизни. Я освобождаю Вас от дальнейших научных поисков в нем Ваших знаний. Вы свободны. Вам два балла.
В дальнейшем получение двоек от Рахимова для Николая стало форменным ритуалом. Рахимов ввел в практику блиц-опросы курсантов перед очередной лекцией на пройденную ранее тему и Коля Алафузов был первым и единственным кандидатом для ответов на такие вопросы. Он получал свою обязательную двойку и никакими ухищрениями остановить этот процесс Николай не мог. Все делалось автоматически. Казалось, что Рахимов знает только одного Алафузова, и другие его не интересовали. Товарищи сочувствовали Николаю, но протестов по этому случаю никто не высказывал. Можно самому угодить под колесницу. Николай упрекал Жору:
– А ты говорил, что все будут крутиться около меня…
– Не знаю, чем и объяснить, Рахимов, понятно, не славянских, а татарских кровей. Трехсотлетнего ига ему мало…
Да, нет. Тут что-то другое. Все неприятности мне от этого однофамильца, чтобы ему ни дна, ни покрышки…
Перед увольнением в город поначалу Николай ходил на кафедру для исправления двоек к другому преподавателю, но и эти походы стали завершаться провалом:
– Вчера, товарищ Алафузов, я поставил Вам четыре балла. Но мы посоветовались с капитаном 1 ранга Рахимовым… Вам опять неуд. Обращайтесь лично к нему…
Кончилось тем, что обращаться на кафедру Алафузов перестал. Но когда количество двоек серьезно увеличилось, Рахимов поинтересовался у старшины класса Юры Уварова:
– А что, сейчас двоечников пускают в увольнение? Раньше не пускали.
– И сейчас, товарищ капитан 1 ранга, не пускают.
– Странно, почему Алафузов не приходит ко мне. За окнами такой город…
Однако за семестр Алафузов получал четыре балла и спокойно ехал в отпуск. А в новом семестре начиналось все сначала.
И вот, наконец, пятый курс. На одном занятии в классе присутствовали офицеры, прибывшие с флотов на какие-то сборы. После краткого вступления Рахимов привычно вызывает к доске Алафузова и начинается традиционный диалог. Объявляется традиционный неуд. Алафузов привычно идет на место. И тут один из офицеров поднимает руку. Рахимов интересуется:
– У Вас ко мне вопрос?
– Да. Почему Вы поставили Алафузову неуд? Он все доложил верно.
– И что я должен ему поставить? Пятерку?
– А почему бы и нет?
–Ну, если флот так высоко оценивает знания Алафузова, я спорить не буду. Мы ведь готовим курсантов для службы на флоте. Алафузов!
– Есть!
– Вам отлично. Садитесь.
И больше Алафузов двоек не получал. Рахимов о нем словно забыл…
Билеты на государственном экзамене, упрятанные в конверты из бумаги с водяными знаками, выглядят, как одинаково новые банкноты. Но эта жалкая попытка кафедры преподнести курсантам сюрприз не срабатывает. Алафузов доложил о своем прибытии членам госкомиссии и смело взял билет с едва заметной наколкой в центре:
– Билет номер пять! Вопросы ясны. Разрешите готовиться?
– Свой?
Это вопрос Рахимова. Он звучит неожиданно, но ответ еще неожиданнее:
– Так точно.
– Идите. Вы свободны.
Далее Рахимов объясняет членам государственной комиссии:
– Пусть идет. Я уверен, что Алафузов знает предмет на отлично. Я сам лично научил его всему, что потребуется на флоте, и регулярно контролировал. Учил его почти, как родственника…
На выпускном вечере осмелевший Алафузов Николай Олегович заплетающимся языком допытывался у Рахимова:
– Илдус Исламович, скажите честно, зачем Вы меня так мордовали два года?
– Видите ли, Николай Олегович, я – капитан 1 ранга Рахимов, женат на единственной дочери адмирала Алафузова и точно знаю, что у меня никакого другого родственника по фамилии Алафузов нет. Надо беречь честь великих. Когда Вы изъявили желание стать дальним родственником адмирала, я принял меры, чтобы Вы оказались достойны этой чести. Любой путь наверх должен быть труден…
Алафузов смолчал. А мы скажем: «Браво, Илдус Исламович!».
Вариант сюжета, в котором происхождение Алафузова определялось однозначно в пользу «княжеского» без опроса мы рассматривать не будем по этическим соображениям.
7. М-08, М-12. Шедевры российского миностроения
После русско-японской войны Россия осталась без флота. Только в Цусимском сражении Россия потеряла 12 броненосцев, 5 крейсеров, 6 миноносцев и несколько транспортов. Значит опять, как и век назад, вся надежда была на мины. И российские минеры не подкачали. Морские мины образца 1908 и 1912 годов многие авторитетные минеры России (Матвеев Л.П., Васильев А.М., Прошкин С.Г.) относят к шедеврам отечественного миностроения.
Мина 1908 г. – якорная, контактная, гальваноударная, со штерто-грузовым способом постановки на заданное углубление завершила длительный период совершенствования российских мин этого типа (обр. 1877, 1898, 1906 гг.). Над этими минами работали минеры-новаторы русского флота: Сантананеев В.С., Федоров А.П., Куприянов В.А., Гаврилов П.Ф., Азаров Н.Н. и др. Она была настолько удачна по компоновке и боевым качествам, что за ее образцами и чертежами немедленно началась охота иностранных разведок.
Мина 1912 г. – якорная, контактная, ударно-механическая с постановкой на заданное углубление методом всплытия с грунта, разработанным Доскиным В.Я., что обеспечивало бόльшую скрытность постановки и удобство ее проведения.
Мины М-09 и М-12 стали основными образцами российского флота в первой мировой войне. На Балтийском и Черном море было поставлено около 52000 мин обоих образцов, на которых погибло 60 боевых кораблей противника, не считая транспортов. Причем на Центральной позиции в Финском заливе первые 2119 мин были установлены всего за 4,5 часа. При постановке всплывших мин не было, взорвалось из числа поставленных всего 11 мин (около 0,5%). Многие приборы и механизмы этих мин еще долгие годы использовались в конструкции отечественных мин. Мина М-12 стала прототипом первой подлодочной мины ПЛ-100 для подводного минного заградителя «Краб» и первой мины советского периода М-26 конструктора Пятницкого А.А. Мину М-08 в 1939 г. слегка модернизируют и под наименованием мины 1908/1939 она будет из последних силенок служить в Великой Отечественной войне. От нужды это, конечно, как и трехлинейная винтовка. Место ее уже было на пенсии, в музее. Раздраженные минеры обзовут ее «древней и безвредной». Но это будет после Победы, в 1946 г. (терминология участников сборов минеров в Ленинграде). А в 1941 году мина второй раз в столетии преградит путь германским линкорам в восточную часть Финского залива…
Посмотрим на мины М-08 и М-12 внимательно. Все в них соразмерно и оптимально: веса якорей и боевых зарядов, число ударных колпаков и натяжение пружин, длина минрепа и его диаметр и т.д. У них известная многим поколениям минеров гармонично-симметричная, изящно-увесистая конструкция. Ее взрывной внутренний характер подчеркивают элементы, которые естественно-необходимо нарушают эту общую симметрию. Для приготовления мин появился прибор Фролова Р.Н. Профессор освободил языки минеров, использующих их в качестве индикаторов наличия или отсутствия ЭДС на контактах колпаков мин по кисловатому вкусу. Она выкрашена в черный цвет и обильно смазана нефтяным салом. Черная круглая смерть.
Ох, уж эти сало и тавот! Без них никакая металлическая конструкция, тем более в морской воде, не сдвинется с места: ни вьюшка с минрепом, ни цепной тормоз, ни щеколда. При всей своей внешней простоте конструкции мины, сколько великих ученых – знатоков природных сил «привлечено» к их созданию! Стоит только включить машину времени:
– вот Архимед демонстрирует опыт по определению выталкивающей силы, действующей на минный корпус в морской воде;
– вот Галилей с Ньютоном в сотый раз взвешивают то мину, то якорь. Силе тяготения нужно будет справиться с силой Архимеда;
– вот Эйлер втихаря подтягивает гайку тормоза вьюшки, чтобы увеличить силу трения и, значит, уменьшить скорость погружения мины и не допустить запутывания минрепа;
– вот Рейнольдс с секундомером в руке определяет время всплытия какой-то деревяшки, чтобы потом по нему определить время погружения мины. В море Пизанскую башню не построишь и туда-сюда не побегаешь…
Выключим машину.
В российском миностроении из-за низких темпов технического прогресса в стране происходило исключительно эволюционное развитие якорных контактных мин. Где-то уже разрабатывали неконтактные электромагнитные взрыватели, где-то начинали делать антенные противолодочные мины. Но российские минеры, создав лучшие образцы якорных контактных мин, даже в них успели обеспечить зарождение новых минных направлений в развитии – подлодочных (ПЛ-100, ПЛТ, ЭП), авиационных (МАВ, АМГ-1, Мираб) и плавающих (ПЛТ-2) мин. Но старые мины могли быть только временным пристанищем для новых идей. Нужны были научно-технические прорывы по наметившимся направлениям.
А пока в работе чертежи и полотняные кальки с истинно русской простотой – размеры без допусков, рекомендации типа «подыскать по месту», «обеспечить свободное вращение, но без излишней слабины». Плюс полукустарная технология изготовления: парусная нитка, картузная бумага, просаленная прокладка… Не случайно, когда в 1914 г. англичанам, по их просьбе, были переданы чертежи мин М-08 и М-12, они запросили еще и специалиста. Группу возглавил тогда Иванов Петр Михайлович, много сделавший затем и для советского миностроения.
Но как все было увязано в этих минах! В 1936 г. при возобновлении производства мин М-08 инженеры заменили материал штерто-груза со свинца на чугун – и мины отказались становиться на заданное углубление. Чугунный груз, как более габаритный, имел большее сопротивление движению в воде и потому не успевал опередить погружающийся якорь и натянуть штерт к моменту отработки задержника щеколды. Пришлось принимать специальные меры. Якорные гальваноударные мины ушли в прошлое. Сложились эффективные средства борьбы с ними – контактные тралы различной конструкции. Мины сопротивлялись как могли минными защитниками, цепными минрепами, тягоминрепными устройствами, гофрированными трубками, разного рода сюрпризами и геометрией линий минных заграждений. Но принцип: «Если мины обнаружены, значит, обезврежены» был неумолим.
К началу первой мировой войны Россия имела практически все необходимые средства борьбы с якорными минами. Были оборудованы достаточно мощные тральные дивизии кораблей и создана служба по борьбе с минами на Балтийском флоте, который возглавил инициатор этого дела Иванов В.П., а с 1912 г. во главе ее стал Киткин П.П., универсальный специалист, много сделавший для минного и противоминного оружия. Но сейчас он еще молод. Сейчас время энергичного Налетова М.П.
8. М.Налетов. Первый минный прорыв
Строительство подводного минного заградителя «Краб» в России велось между двумя войнами: русско-японской и первой мировой. Из порт-артурского «зародыша» – небольшого подводного минного заградителя водоизмещением в 25 т с четырьмя минами – Налетов М.П. построил боевую подводную лодку – минзаг водоизмещением в 533 т с 60 минами и двумя торпедными аппаратами.
Важность этого шага оценила только Германия. Да и первый патент на вооружение подводных лодок минами заграждения принадлежал немецкому инженеру Критцлеру, который часто посещал Морское министерство во время постройки «Краба». В одном из немецких журналом еще задолго во войны относительно «Краба» была помещена заметка, в которой указывалось на то, что корабли подобного типа будут играть огромную роль и очень странно, что первая на этот путь их строительства ступила Россия.
Странным строительство «Краба» для России было в том, что на море мы тяготели к оборонительным действиям. «Краб» же предназначался для активных действий. К началу первой мировой войны заградитель «Краб» все же опоздал. Официальное предъявление к сдаче «Краба» состоялось 24 мая 1915 г., когда была произведена опытная постановка 49 мин. 31 мая испытания были повторены с 60 минами. На основании всех испытаний минного заградителя «Постоянная комиссия для испытания судов военного флота» в июле 1915 г. составила приемный акт, но в действующий флот он был зачислен с 25 июня 1915 г. и сразу вышел на боевое задание.
Первую минную постановку из 58 мин у Босфора он произвел скрытно, в подводном положении 27 июня в 20 ч 10 мин. И не вполне удачно. На следующий день после постановки турки по некоторым всплывшим минам обнаружили заграждение, поставленное «Крабом». Подняв одну из них, немецкие специалисты, помогавшие туркам, поняли, что мины поставлены подводной лодкой. Тральщики принялись за траление и 3 июля комендант Босфора доложил своему начальству, что заграждение ликвидировано. Правда, он поторопился. Все-таки канонерской лодке «Иса Рейс» мина ПЛ-100 все же оторвала нос, но рана была не смертельной.
Первоначально считалось, что на этом заграждении подорвался крейсер «Бреслау». Однако это было ошибочное предположение. И на втором заграждении у Босфора, поставленном более года спустя 18 июля 1916 г. в 19 ч 50 мин из 60 мин, противник потерь не понес. И на третьем заграждении у Варны, теперь только из 30 мин, выставленных 2 сентября 1916 г., тоже побед не было. На этом боевая деятельность подводного минного заградителя «Краб» завершилась. Мы были первыми только в том, что первыми начали строить подводный минный заградитель. Потому и не заметили, что это был прорыв в резком повышении эффективности применения мин. Была еще попытка использовать подводные лодки для постановки мин на Балтике. В ноябре 1915 г. подводная лодка «Акула», наскоро приспособленная для постановки четырех мин из подводного положения вручную, из своей первой операции в районе Папензе не вернулась. Командование списало ее гибель на счет своих мин и отказалось от дальнейших посылок ПЛ для минно-заградительных операций. Точная причина гибели «Акулы» неизвестна. Так что в итоге, первый блин оказался комом.
Преуспела в этом Германия. И в количестве построенных минных заградителей, и в масштабах применения подлодочных мин, и в количестве побед. Уже в октябре 1914 г. немцы заложили сразу 15 подводных минных заградителей типа «vc-1» (боевой запас 12 мин). Постройка была завершена в шестимесячный срок от начала проектирования до сдачи приемной комиссии. Причем их можно было разбирать на 3 части и перевозить по железной дороге. В 1915 году 9 из этих кораблей были отправлены в порты Бельгии, Австрии, Турции. С середины 1915 г. началась их боевая деятельность в Северном море. Заградительные операции начал подводный заградитель «vc-11», который 1 июня поставил первое заграждение у устья Темзы, опередив «Краб» на 27 суток.
В Германии далее последовали серии «vc-II» (по 18 мин), «vc-III» (по 14 мин), боевые лодки «v-71-80» (по 34-38 мин), «v-117-126» (по 42 мины). Но не все у немцев шло ладно. На заградителях была применена несовершенная система постановки мин – «под себя» и другие недостатки, что приводило к возникновению аварийных ситуаций и гибели подводных лодок. Иначе чем можно объяснить, что из 79 заградителей первых выпусков погибли 64? Только в Черном море, развернув 3 подводных минных заградителя «vc-13», «vc-15», «vc-23» и выставив в районе Севастополя и Одессы около 60 мин в период март-май 1916 г., они добились всего лишь одной победы (ЭМ «Жгучий»), потеряв при этом 2 заградителя. При всем этом общий итог применения немцами мин с подводных минных заградителей впечатляет. Всего за годы войны с ПМЗ было выставлено 11000 мин, что составляет 24,4% от числа всех мин, поставленных германским флотом. На этих минах, примененных в разных районах мира, погибло более 90 кораблей. Подводная лодка «v-151» с большой эффективностью применила плавающие мины у берегов США (95 мин). Отметим еще, что в ходе первой мировой войны свои подводные минные заградители построили и англичане. В июне 1915 г. германский подводный заградитель «vc-2» был протаранен британским пароходом в районе Лоустофта. Он был поднят и использован при переделке под заградители подводных лодок E (4 ед.) и L (2 ед.).
Для подводных минных заградителей первая мировая война была и дебютом, и лебединой песней. В дальнейшем уже все немецкие подводные лодки периода второй мировой войны могли ставить мины через торпедный аппарат, принимая по две якорные мины ТМА или три донные мины ТМВ вместо каждой из торпед. Специальных подводных минных заградителей немцы больше не строили. К очередной войне они готовили очередной, второй минный прорыв – применение авиационных неконтактных донных мин с самолетов. Впервые с самолетов немцы выставили мины в первую мировую войну в Рижском заливе Балтики (70 мин). Это был немецкий «зародыш» второго минного прорыва.
У нас в Великую Отечественную войну мины могли принимать только ПЛ серии «л» (20 мин) и ПЛ серии «К» (20 мин).
Приведем конкретные примеры по применению подлодочных мин нашими подводниками на Балтике. В 1941 году подводные лодки Балтийского флота произвели 58 боевых походов. Торпедами было потоплено 9 судов. Выставлено 90 мин. На этих минах погибло 23 судна противника. Мины ставили 6 подводных лодок: «Л-1», «Л-2», «Л-3», «К-3», «Лембит», «Калев». Погибли 2 подводные лодки («Л-1» на Неве в ноябре 1941 г. при артобстреле; «Л-2» на переходе в Данцигскую бухту на минную постановку 14 ноября 1941 г. подорвалась на мине в районе острова Нери). Самой результативной подводной лодкой ВМФ СССР после «С-13» капитана 3 ранга Маринеско является минный заградитель «Л-3» (командиры: капитан 3 ранга Грищенко П.Д., капитан 3 ранга Коновалов В.К.).
Однако вернемся к подводному минному заградителю «Краб». В процессе его строительства разрабатывалась и первая подлодочная противокорабельная мина ПЛ-100. Одна была сделана на базе мины 1912 г. и никаких особых научно-технических прорывов для ее разработки не требовалось. Но создание мины ПЛ-100 имеет едва ли не самую скандальную историю. Понятно, что она была первой подлодочной миной в России, вернее, в мире, а это достаточно освещенное место в истории. Потому безоговорочное место и роль в ее создании Налетова М.П. пытались неоднократно оспорить. Прорабатывая варианты подводного минного заградителя «Краб» и устройств для постановки с него мин, Налетов М.П. пришел к идее мины с нулевой плавучестью, последовательному расположению их в минной трубе, перемещению их к месту сброса и т.д. В детали конструкции мины на этом этапе он вряд ли глубоко вникал, занимаясь проектом минного заградителя в целом.
Амбициозных личностей во все времена, как собак нерезаных. Тем более, вспомним, что Налетов М.П. был техником по образованию, А кровь ему портил во время строительства «Краба» видный специалист по минам капитан 2 ранга Шрейбер Николай Николаевич. За его плечами были Морской кадетский корпус, минные офицерские классы, должности минного офицера на различных кораблях Черноморского флота. В 1904 г. он уже был главным минером Порт-Артура, а в 1908-1911 гг. – помощником главного инспектора минного дела. Вряд ли стоило об этом вспоминать, но, учитывая, что со дня одобрения проекта минного заградителя 1 мая 1907 г. до дня завершения испытаний в мае 1915 г. налетов М.П. находился под прессом мелочных нападок и даже был отстранен от руководства строительства «Краба», надо отдать должное его упорству в достижении цели. И в итоге справедливость восторжествовала. В истории остался «Краб», мина ПЛ-100 и главный конструктор Налетов Михаил Петрович. А что касается «деятельности» Шрейбера Н.Н. в процессе строительства «Краба», то помимо человеческой зависти к Налетову можно без особого труда увидеть стремление затянуть строительство и тем более исключить дальнейшую постройку серии подводных минных заградителей. Агентов «влияния» Германии в России тогда было достаточно, да и откровенных разведчиков тоже. Сумели же они уничтожить броненосец «Императрица Мария» так чисто, что наши чекисты раскопали это дело лишь 20 лет спустя. А строительство своих минных заградителей в Германии! Непосредственно в ходе войны, быстрыми темпами, так что четверть всем мин немцы выставили с подводных минных заградителей…
После ПЛ-100 на вооружении уже ВМФ СССР последовательно поступали подлодочные мины ПЛТ, ПЛТ-Г, ЭП, ЭП-Г, ПЛТ-3, пока не стало понятным, что мины должны быть универсальными по носителям за исключением некоторых специфических образцов.
Что же касается споров о приоритете в создании отдельных образцов, то противоборство между Шрейбером Н.Н. и Налетовым М.П. было, к сожалению, не единственным в минной истории. Их деятельное содружество можно существенно ускорить строительство ПМЗ «Краб» и улучшить его конструкцию.
Кто же такой Налетов М.П. – человек твердой воли, уверенности в себе, поразительной настойчивости в достижении цели, патриот России?
Михаил Петрович (1869 – 30.03.1938) родился в семье служащего пароходства «Кавказ и Меркурий». Его детские годы прошли в Астрахани, а среднее образование он получил в Петербурге. Учился также в Технологическом институте и в Горном, но смерть отца не позволила ему получить высшего образования – нужно было содержать семью. Перед русско-японской войной Налетов М.П. работал на строительстве порта Дальний, после начала войны находился в Порт-Артуре. За активное участие в обороне награжден Георгиевским крестом. После войны Налетов М.П. до 1915 г. работал на заводе «Наваль» (общество судостроительных, механических и литейных заводов в г. Николаеве). После спуска «Краба» на воду Налетом М.П. был вынужден уйти с завода и в дальнейшем в практических работах по флотской тематике не участвовал. Перед уходом на пенсию Михаил Петрович работал старшим инженером в отделе главного механика Кировского завода в Ленинграде. Налетов М.П. скончался 30 марта 1938 года. Личный архив его погиб во время блокады г. Ленинграда. Известно, что он всю жизнь проектировал подводные минные заградители. Это было его увлечение и цель жизни.
Талантам всегда нужна поддержка.
9. Рассказ старого минера
Полный «конец» всегда приходит с третьего раза.
По утверждению тех, кто сумел сосчитать.
Мы сидим в небольшой уютной квартирке капитана 1 ранга в отставке Иванова Владимира Григорьевича на третьем этаже миниатюрного домишки раннего хрущевского ренессанса по улице Захаржевской в г.Пушкине. Улица когда-то именовалась Володарской. Другие времена, другие герои. Старое название улицы новые верхи иметь не хотели, публичные демократические низы не могли, ну, а жильцам было до лампочки. Главное, за окном был Екатерининский парк. Там ничего заново не поименуешь и по случаю не переименуешь. Там вечность.
Владимир Григорьевич давно уже «в одиночном плавании». Евгения Ивановна, любимая жена его, покоится на Пушкинском кладбище под гранитной плитой: «Ивановы Е.И. и В.Г.», но фотография одна. Свою фотографию в фаянсово-фарфоровом исполнении Иванов держит в укромном месте: «Потом будет меньше хлопот. Кладбищенские «гегемоны» зароют, приклеят фотографию и все дела… Может ты, когда приедешь из Москвы в свое Колпино, зайдешь… Место-то найдешь? Я все-таки бегу впереди на 12 лет…».
Наши разговоры обычно начинаются с короткого обмена информацией о новых симптомах и недомоганиях, состояния внутренних органов и подвижности суставов. По моей информации, Иванов тут же устанавливает точный диагноз и рекомендует эффективное средство со ссылкой на личный опыт, авторитетного знакомого врача-еврея или, на худой конец, на медицинскую литературу издания до 1991 года. Затем разговор переходит на флотские темы, в далекое прошлое, где память еще безотказна, согретая теплом ностальгии, собственной значимости и декларативной справедливостью героического века.
Иванов наполнил небольшие рюмки коньяком, давно нами проведенного умеренно-воровского разлива:
– Ну, давай! За встречу. Будем здоровы… Да побыстрей… А то мы окружены врагами…
Мы выпили, закусили, и Иванов продолжил:
– Тебя, значит, интересуют поучительные детали из опыта практических минных постановок с боевых кораблей в стародавние времена? Из оснований минерского ремесла? Осталась у меня в памяти такая постановка. И хотел бы я забыть эту минную постановку, да не получается… Был тогда я уже флагманским минером дивизии крейсеров в Балтийске. А это должность капитана 2 ранга. Все впереди…
Иванов замолчал, словно заново переживая случившееся в далеком прошлом, потом продолжил:
– Та минная постановка состоялась в мае 1956 года. А это уже было начало первого конца минеров: количество выстрелов практическими торпедами сократились раз в десять по сравнению, скажем, с 1954 годом. Если раньше в постановках мин участвовало до 15 кораблей, из которых 9 эскадренных миноносцев и 5-6 сторожевых кораблей. То в 1956 г. минную постановку производил всего один эскадренный миноносец «Скромный», 56 проекта. Практические минные постановки с эскадренных миноносцев всегда выполнялись из-под палки. По самой постановке особых проблем не было. Главное здесь – не сбросить минера за борт. Ведь подъемный буй Ряднова мы стремились удержать на мине вручную, чтобы сбросить с ней одновременно. Стоит зазеваться минеру, как его может зацепить буем или буйрепом и пиши пропало. Был такой случай на Черноморском флоте. И не когда-нибудь, а на призовой минной постановке. Потом ввели сахарную рвушку, освободившую минера от необходимости удерживать буй Ряднова на мине до ее сброса. У нас в России как? «Ценная мысля приходит опосля…»
Так вот. Главное, почему все отбивались от минных постановок, так это – от нежелания в очередной раз красить палубу. Ее так увазюкаешь тавотом, что потом чистишь-чистишь, как говориться, ж.. в сале, член в тавоте, но зато минер на флоте, хорошо еще, что эскадренные миноносцы ставили всего по 6 мин – по три с каждого борта. После постановки мин спускали рабочий катер, подтягивали подъемный буй к левому шкафуту, там и выбирали через караван-балку. Трос протягивали через систему блоков на кормовой шпиль и начинали выхаживать. Цирк! И не безопасный. Задача – не оборвать трос. Поднимали якорь, затем мину и буек, укладывали все на якорь и откатывали на ют. И все дела. С данными минами еще проще. На немецких эсминцах на средней надстройке была минбалка или торпедный кран, не помню, как называлась. Все просто и удобно. Она, эта балка, может быть, чуть-чуть вид портила…
– А как же с контрольным прохождением?
– А никак. Проходить над минами вообще-то опасно. У каждой мины по два буя на поверхности – контрольный и подъемный. На винты можно намотать буйрепы. Потому, если и проходили, то на почтительном расстоянии. Считали, все ли буи всплыли. Вообще-то радиометристы докладывали. А при выборке неконтактный взрыватель мин срабатывал несколько раз. Прибор кратности на рукоятке запального стакана, как правило, показывал несколько срабатываний, если, конечно, прибор срочности был на нуле.
– Все просто. Ныне говорят: просто, как кухонный комбайн. Но неприятные случаи бывали. Помните, как Юра Сбитнев из НИМТИ добивался срабатывания при испытании, кажется, ПМР для победных реляций? Так, что контрольная ракета пролетела рядом с ним и обожгла ему зимнюю шапку. С трудом подыскали шапку на его умную голову.
– Бывало и похуже. О чем я и веду речь. Даже совсем плохо. Так вот, эскадренный миноносец «Скромный» в мае 1956 года ставил мины КДМ-2-1000. Это тоже, что и АМД-2-1000, только корабельный вариант, без парашюта. Плюс еще одна тонкость, нам неизвестная. В мине был применен универсальный гидростатический прибор УПП. И имел он переключатель «Воздух» - «Вода». Нам должны были подать с положением переключателя «Вода». Тогда соответствующие контакты при выборке мины должны были быть разомкнуты. При сбрасывании с самолета этот переключатель должен устанавливаться в положение «Воздух». Тогда контакты должны быть замкнуты, чтобы кое-что сработало и не допустило супостата внутрь. Нам подали мины с переключателем в положении «Воздух». Но одной ошибки для ЧП почти всегда недостаточно.
Вторая ошибка произошла тоже из-за разгильдяйства. У командира БЧ-3 капитан-лейтенанта Казанцева после выполнения подрывных работ остались несколько запалов ВКМ-90. При проведении таких работ расходовались пара подрывных патронов № 1, пара штук патронов № 2, один № 3. Несколько запалов КОШ, несколько ДОШ, десяток ВКМ-90. После списания израсходованного оставляли кое-что себе. Всегда выдумывали, что у ВКМ-90 мостик «того». Запас ж… не дерет. (Первичные детонаторы хранились в сейфе командира корабля, ключи у командира, опечатывался сейф печатью командира БЧ-3). Целость проверяли прибором Фролова. Зачем? Потом проверку похерили. Зачем себе оставляли это дерьмо? Как говориться, запас не царапается. Глупо поступать никогда не поздно. Теперь осталось в ночных условиях в учебный запальный патрон мины вместо пробно-пороховых запалов вставить настоящие ВКМ-90 и закрепить изолентой. Разницу в маркировке ППЗ и ВКМ ночью рассмотреть сложно. Итак, командир БЧ-3 был третьим.
И надо же такому случиться, что в мине ВКМ не сработал. Вероятно, контакт был плоховат. Теперь дело осталось за жертвой. Как правило, это любознательный минер из курсантов, решивший вдруг помочь товарищам, раз никто не препятствовал. Он начал снимать учебный запальный патрон, появился контакт и все остальное произошло в его руках…
На три месяца я был назначен офицером по боевой подготовке бригады эскадренных миноносцев, а потом переведен в Таллин…
Мы с Ивановым еще раз, спустя почти 50 лет, провели на полном серьезе анализ причин случившегося с привлечением по телефону титулованных минеров недалекого прошлого – Чекушкина Кима Николаевича и Родионова Георгия Михайловича:
– Больше у меня знакомых минеров нет. Все умерли. Ким в последние годы работал в НИМТИ, а Георгий – начлабом в училище Фрунзе, со мною. По крупному, конечно, все дело в спешке. Для допуска к минной постановке корабль должен был сдать минные упражнения для одиночного корабля:
М-1 – «организация постановки мин» и М-2 – «постановка мин одиночным кораблем». Командиру дивизии хотелось выполнить совместную минную постановку большим количеством кораблей, вот и взяли только что пришедший из завода «Скромный».
Более того, вместо М-3, выполняемую днем, замыслили сразу выполнять М-4, т.е. ночную совместную постановку.
После этого случая ничего подобного, конечно, не происходило. Много лет потребовалось для того, чтобы повсеместно получить опыт. В большинстве случаев – личный опыт. Долго ли все это похерить?
Иванов тяжело вздохнул. Затем наполнил рюмки и предложил:
– Давай, за минное ремесло. Чтобы опыт наш не пропал. Мы окружены врагами.
10. Веха «бидончик»
Безвыходных положений не бывает.
Во всяком случае, у минеров.
Дело было на Северном флоте, в Полярном, в 1965 году. МПК проекта 122Б, находившийся в полной боевой готовности со «рцами» под клотиком неожиданно получил команду следовать в район для оказания помощи подводной лодке, лежащей на грунте. В части помощи действовать, конечно, следовало условно. Но допоиск подводной лодки предполагалось произвести фактически.
«Обстреливая» скромной акустикой заданный район, МПК, действительно, на исходе суток обнаружил-таки подводную лодку. Находившийся на борту МПК комдив капитан 3 ранга Володя Седов, довольный исходом поиска, крикнул минеру:
– Садов! Веховать!
Командир БЧ-2-3 старший лейтенант Валентин Садов стал готовиться к самому худшему:
– Товарищ комдив! У нас ни одной вехи на корабле. Сдал недавно на техосмотр, подкраску, а получить не успел. Машина на базе вышла из строя.
– Как это так! Корабль в дежурстве! Это не у нас, а у Вас нет вех. Зажирел, минер, от безделья. Снимай портки и прыгай за борт. Молочный бидон брошу. Садись на него верхом и размахивай своими штанцами. Изображай веху. Вернемся, пойдешь под арест! Алкоголики! Дармоеды! Чтобы через 30 минут веха была…
Комдив ушел с юта, но за вброшенную им мимоходом идею о бидоне минеры «вцепились», как в спасательный круг. Ведь есть вехи типа «огурчик», типа «хлебчик», почему ей не быть типа «бидончик». Народ стал сообща развивать идею:
– А что? К бидону приладим багор!
– У механиков железяку какую-нибудь спросим. Вместо якоря. Вернем же потом.
– Есть вьюшка с тросом! Отрубим кусок на буйреп.
Идея материализовалась. Доложили комдиву:
– По Вашему приказанию…
Тот осмотрел:
– Ну и страшилище! Пугало гороховое! Перед подводничками стыдуха. Всплывут, увидят… сбегут. Партизаны! Вы хотя бы скатерть сукна «пионер» к багру привязали. Из этических соображений…
Доработанную веху сбросили в море. Пугало булькнуло, мигом вынырнуло и «вытянулось «во фрунт» перед своими творцами.
Между тем, на МПК приготовили гранату и швырнули ее за борт в качестве послания подводничкам:
– Подводнички! Кончай чаи гонять!
Раздался глухой взрыв, а затем, спустя некоторое время, показалась рубка субмарины и по радио мат:
– Вы что, офонарели? Положили гранату на рубочный люк.
– Сами удивляемся такой точности…
МПК радостно пискнул в эфир о выполнении задачи, выбрал на борт веху «бидончик» и, получив «добро», поковылял в базу. Комдив Седов вел воспитательную работу с минером:
– Садов ты Садов, голова твоя садовая! Сегодня ты вывернулся. А если бы твое произведение утонуло?
– Ну, списали бы все на науку…
– А сукно «Пионер»?
– По первоначальному замыслу веха была беспартийной…
Минеры демонтировали веху и раздавали ее составные части владельцам, благодаря кока за наибольший «положительный» вклад, механиков – за наибольший «отрицательный».
– А командир-то наш, далеко пойдет. Организовал все-таки выход из положения…
11. Черные дни российских минеров
В мине восемь пудов тротила и
все восемь взрываются сразу.
Колбасьев
С.А.
Русско-турецкая война серьезно подтолкнула дальнейшее развитие минного оружия. Особенно в тех местах, где они были «узкими»: в мощности боевых зарядов, в автоматизации установки мин на заданное углубление, во внедрении конвейерного способа приготовления и постановки мин.
Базовым образцом российских мин стала мина Герца. Уже в 1878 г. на имя председателя МТК поступило несколько предложений по автоматической установке мин на заданное углубление. Наиболее простым и надежным оказался механизм, предложенный командиром миноносца «Сухум» минного отряда Черноморского флота лейтенантом Азаровым Николаем Николаевичем. Он был дешев и на долгие годы стал основным в отечественном флоте и за рубежом. В 1884 г. Сантананеев Владимир Спиридонович усовершенствовал мину Герца, сделав ее удобнее в приготовлении и использовании. Далее она продолжала усовершенствоваться Федоровым А.П., Купреяновым В.А., пока, наконец, в 1898 г. обрела «знаковый» вид и была принята на вооружение под шифром обр. 1898 г. и стала основной миной очередной, теперь русско-японской, войны. Штерто-грузовой способ Азарова Н.Н. обеспечил автоматическую установку мин на заданное углубление, а предложенные в 1892 г. лейтенантом Степановым В.А. конвейерный способ приготовления и постановки мин и лейтенантом Угрюмовым А.П. способ постановки мин путем сбрасывания ее с кормы после соответствующей перекомпоновки мины обеспечили быструю постановку мин. Не дремали и противоминщики. На смену буксируемым тросовым системам пришел контактный трал Шульца, названный так в честь его автора, лейтенанта российского флота Шульца Константина Федоровича. После ряда усовершенствований трал Шульца будет служить флоту около полувека.
Вообще, минные боевые средства такого корабля, например, как крейсер «Аврора», включали в себя три торпедных аппарата калибра 381 мм (носовой и два траверсных), восемь торпед Уайтхеда с дальностью хода 1500 м, 35 сфероконических мин, которые могли быть установлены с плотика, парового катера или гребного баркаса. Катеров на крейсере было два, и они были вооружены минными аппаратами для стрельбы метательными минами (калибр 254 мм, длина 4,5 м). Запас мин состоял из 6 комплектов. В минную часть крейсера, кроме того, входили противоминные сети заграждения. На минном вооружении крейсера мы видим очевидную «печать» опыта русско-турецкой войны. Катера, метательные мины отработали свое и были архаизмом, а постановка мин с плотика тоже серьезно уменьшали боевые возможности крейсера.
Очередная, теперь русско-японская война имела «минное начало». В ночь на 27 января 1904 г. десять японских миноносцев выпустили по русской эскадре, стоящей на внешнем рейде Порт-Артура, 16 торпед, из которых, правда, только три поразили цель. Были повреждены два броненосца – «Ретвизан» и «Цесаревич» и крейсер «Паллада». Первые жертвы от торпедного оружия супостата. Если это был ход «е2-е4», то 28 января русские ответили – они начали минировать подходы к Порт-Артуру. И тут случилось несчастье. МЗ «Енисей» погиб на собственной мине. Тихоходный транспорт неудачно маневрировал для уничтожения всплывшей мины и был снесен течением на только что поставленное заграждение. Это случилось 29 января. Первая жертва российского флота от минного оружия. На своем минном поле. «Мины одинаково легко взрывают чужих и своих». Этот транспорт был оборудован конвейерным способом приготовления и постановки мин. Автор способа капитан 2 ранга Степанов В.А. только что был назначен командиром «Енисея» и погиб вместе с кораблем. Посланный для выяснения его судьбы крейсер «Боярин» не знал точного расположения поставленных «Енисеем» минных заграждений, коснулся мины и подорвался. В ночь на 31 января после второго подрыва он затонул. Но на этом черные дни российских минеров не закончились. Их ждал еще один страшный удар.
«Минное начало» было не в нашу пользу. За 5 дней войны счет по потерям 0:5. Прибывший 24 февраля вице-адмирал Макаров С.О. был настроен решительно. Было усилено наблюдение на внешнем рейде Порт-Артура, поставлены минные заграждения в районе маневрирования японских кораблей, производящих обстрел города, организовано траление японских мин, тем более что в распоряжении Макарова был лучший специалист-противоминщик капитан 2 ранга Шульц К.Ф.
Но Господь Бог отвернулся от России. На японской мине первой жертвой стал броненосец «Петропавловск». Он погиб 31 марта 1904 г. на минной банке у Порт-Артура, когда маневрировал, чтобы следовать навстречу неприятельской эскадре для боя. Было 9 часов 39 минут, когда над броненосцем вырос громадный столб черно-бурого дыма и пламени. Следующий взрыв последовал через 3-4 секунды. Броненосец быстро накренился на правый борт и стал погружаться носом. В 9 часов 41 минуту «Петропавловска» уже не существовало. Из экипажа в 650 человек спаслось около 80. С Макаровым погибло 8 офицеров штаба (включая капитана 2 ранга Шульца К.Ф.) и 18 офицеров броненосца. Погиб и художник Верещагин В.В. Всего 36 дней командовал флотом вице-адмирал Макаров С.О.
Месяц спустя минный заградитель «Амур» по инициативе своего командира капитана 2 ранга Иванова Ф.Н., воспользовавшись туманом, скрытно поставил минное заграждение из 50 мин у полуострова Лаотешань и спустя сутки на нем подорвались и погибли два японских новейших эскадренных броненосца «Хатцусе» и «Яшима». Русско-японская война была первой, в которой обе стороны активно применяли мины. За время войны для обороны Порт-Артура было выставлено около 1332 мины, на которых японский флот потерял 12 боевых кораблей. Японцами в районе Порт-Артура было выставлено около 1300 мин, на которых погибло 8 русских кораблей. Таким образом, блокирующиеся (японцы) и блокируемые (русские) поставили друг против друга примерно одинаковое количество мин. Блокирующие потеряли на минах несколько больше кораблей, что вполне естественно. Не будем забывать, что, в конце концов, русскую эскадру расстреляла береговая артиллерия японцев. Минным оружием войну не выигрывают.
В районе Владивостока русский флот поставил 1443 якорных гальваноударных мин и 1500 гальванических (инженерных). Всего 2943 мин. Потерь японских кораблей на них не было зафиксировано. Японцы в районе Владивостока поставили около 790 мин, на которых погибло 5 кораблей. При примерно равных потерях кораблей от мин за войну (без учета поврежденных) эффективность применения мин японцами была существенно выше: Владивостокские мины были всего лишь стратегическим заслоном. Впервые применили японцы в войне и плавающие мины.
Гибель эскадренного броненосца «Петропавловск» произошла на глазах у всей порт-артурской эскадры, и она тяжело переживала гибель вице-адмирала Макарова С.О., с чьим именем связывались все надежды в войне. Многим из наблюдавших будет суждено внести заметный вклад в дальнейшее развитие минного и противоминного оружия российского флота. Назовем некоторых из них. Это прежде всего капитан 2 ранга Эссен Николай Оттович, будущий адмирал, Командующий Балтийским флотом в период первой мировой войны. Он твердо займет место в нашей военно-морской истории вслед за Макаровым С.О. Вот только немецкая кровушка Эссена будет заставлять наших историков после Макарова С.О. из этических соображений перед соотечественниками ставить жирную точку. А пока, всего за две недели до гибели, Макаров С.О. переведет его с крейсера 2 ранга «Новик» командиром на эскадренный броненосец «Севастополь». И этот броненосец будет последним кораблем 1-й Тихоокеанской эскадры, погибшим, как крейсер «Варяг», в Порт-Артуре.
За Эссеном Н.О. следует лейтенант Колчак Александр Васильевич. Будущий вице-адмирал, Командующий черноморским флотом и будущий враг Советской власти. Вице-адмирал Колчак А.В., как страстный исследователь Арктики, зрелый флотоводец и жесткий, везучий минер твердо займет очередное, после Эссена Н.О., место в иерархии боевых российский адмиралов. Вот только потянет его в период революции в «Верховные правители» и он настолько подпортит свое реноме, что станет врагом народа. Вряд ли стоит нам лезть в дела наших неглупых дедов, присвоивших ему это звание. Тогда занесет нас со временем вводить в ранг освободителей отечества Чингисхана и Наполеона… А пока лейтенант Колчак А.В. добивается назначения командиром на миноносец. Русско-японская война началась, когда Колчак А.В. находился в научной экспедиции. Он немедленно запросился на фронт и получил от науки «добро». Отдадим должное его патриотизму и храбрости, - он мог спокойно мерить температуру и соленость воды в Арктике, считать льдинки еще несколько лет. Ему было 29, но здоровье его было неважным.
Он прибыл в Порт-Артур во второй половине марта и явился к вице-адмиралу Макарову С.О., которого считал своим учителем, как в военном деле, так и в области научных работ и попросил назначения на миноносец. Это была соразмерная просьба. Миноносец той поры имел водоизмещение около 250 т, длину 60 м, ширину 5,6 м, осадку 3,5 м. На вооружении у него были 2 ТП, одна 75 мм и три 47 мм орудия, экипаж составлял 52 человека. Скорость миноносца была около 26 узл. Для офицера с десятилетним стажем, из коих Колчак А.В. более половины срока проплавал на кораблях, просьба были не чрезмерной, но Макаров С.О. ему отказал. И потому он пока вахтенный начальник крейсера «Аскольд». Минным офицером на крейсере был лейтенант Киткин Петр Павлович. Ему предстоит почетная роль передать эстафетную палочку минеров российского флота минерам флота советского.
Следующим будет капитан 2 ранга Шрейбер Николай Николаевич, главный минер Порт-Артура. Он станет одним из крупнейших специалистов-минеров, примет участие в строительстве ПМЗ «Краб», создаст мину-рыбку. Но характер у него, не дай Бог…
Больше всего от его характера пострадает техник путей сообщения Налетов Михаил Петрович. Сейчас ему 35 лет и его пронзила мысль, что для скрытной постановки минного заграждения, когда обеспечивается высокая его эффективность, более всего подходит подводный минный заградитель. Поскольку в Порт-Артуре в составе эскадры подводных лодок не было, Налетов решил приступить к строительству заградителя немедленно. С нуля.
Как водится, идею не восприняли. Одна из газет того времени писала: «…все относились к Налетову сначала несколько недоверчиво, усматривая в нем фантазера, задавшегося хотя и благой, но неосуществимой целью». Что делать, человеческая фантазия протоптала только два пути для возмездия – к «невидимке» и «ковру-самолету». Вот что впоследствии напишем сам Налетов М.П.: «Первая мысль вооружить минами заграждения подводную лодку пришла мне в голову в день гибели броненосца «Петропавловск», взорвавшегося на японской мине, свидетелем чего я был. Взрыв двух японских броненосцев на наших минах 2 мая, поставленных у Порт-Артура, еще раз показал силу минного оружия и окончательно укрепил во мне мысль о создании нового типа боевого корабля – подводного минного заградителя. Такой корабль решал задачу постановки мин у неприятельских берегов и тогда, когда мы морем не владели».
Но и для Михаила Петровича, обладавшего ясным умом и кипучей энергией построить минный заградитель в условиях Порт-Артура было не просто. Ему выделили место в мастерских и разрешили пользоваться свободными станками. Большую помощь ему оказывали лейтенант Кротков Н.В., инженер-механик Тихобаев П.Н., матросы и кондукторы кораблей. К осени 1904 г постройка корпуса была завершена. Погружение на глубину 9 м прошло успешно. На время испытаний был назначен командир лодки – мичман Вильницкий Б.А. Однако дни Порт-Артура были сочтены и недостроенный корабль был уничтожен…
Неудача не обескуражила Налетова. Уже 29 декабря 1906 г. на стол председателя МТК легло его прошение назначить время для представления проекта его подводного заградителя. К прошению была приложена копия удостоверения от 23 февраля 1905 г., выданная бывшим командиром Порт-Артура контр-адмиралом Григоровичем И.К. (впоследствии морским министром), в котором говорилось, что строившаяся Налетовым в Порт-Артуре «подводная лодка в 25 т водоизмещения дала отличные результаты на предварительных испытаниях» и что «сдача Порт-Артура лишила возможности техника Налетова окончить постройку лодки, которая принесла бы осажденному Порт-Артуру большую пользу». Но это уже другая история.
Русско-японская война устроила жесткий экзамен минно-торпедному оружию. Было признано нецелесообразным дальнейшее производство метательных мин. Зато впервые японцами были применены мины плавающие. Вернее, обычные мины использовались ими в качестве плавающих. Это произошло в морском бою в Желтом море 28 июля 1904 г., а также в ночь после Цусимского сражения.
Опозорились пневматические торпеды. Японцы за войну их выпустили 208 штук, в цель попали 19. Было замечено, что боевые корабли на большой скорости своими бурунами легко отбрасывают торпеды за корму. По крейсеру «Аврора», например, было выпущено японскими миноносцами в ночных атаках более 17 торпед. Попаданий не было. На подходе были парогазовые торпеды, но главное слово здесь скажут в пользу торпед подводные лодки. В русско-японскую войну они еще не готовы были это сделать.
Ну, а мин ожидали крутые повороты… И прежде всего их ожидали корабли специальной постройки – тральщики. Борьба минрепа и резака обострялась.
12. Главное - скрытность
Все выпускники Высших военно-морских училищ в свое время хотели, в основном, служить, если уж не в крупном приморском городе типа Мурманска, Севастополя или Владивостока, то куда-нибудь на окраину подальше, но с повышенным окладом. Всем хотелось помочь стареющим родителям, хлебнувшим и революции, и войны, своим младшим братьям и сестрам. Да и в отпуске хотелось показать окружению «что почем». Но тем, кому это в большей степени требовалось и хотелось, как правило, не везло. Судьба!
В этом смысле служба на МПК или ТЩ в бухте Парис на Русском острове была из ряда вон: Владивосток рядом, но через пролив Босфор-восточный, а льгот никаких. Лейтенант Дьяконов Юрий Пантелеевич был назначен на ТЩ 254 пр (600-тонник) в полном соответствии с природным невезением. Во-первых, на этом тральщике он стажировался перед выпуском из училища и с командиром 146 дивизиона тральщиков капитаном 3 ранга Яровым Геннадием Петровичем успел так испортить отношения, что хуже не бывает.
Но судьба-злодейка привела Юрия опять к Геннадию. И тут Господь понял, что «подставил» и весной 1963 г. тральщик стали готовить для передислокации в Магадан, где образовывался отдельный дивизион. Юрий подсчитывал, каким будет его оклад в столице Колымского края, но Господь не все предусмотрел. Отдел кадров – это не наместники бога на земле, а конкурирующая фирма и Юрия «кинули» на новостроящийся тральщик. Значит, кому-то Магадан был нужнее.
Новый тральщик, выполненный из маломагнитной стали в противоатомном варианте (без иллюминаторов), был головным в тихоокеанской серии тральщиков 266 проекта, имел водоизмещение 600 т и тактический номер Т-86. Комиссию государственной приемки тральщика возглавлял капитан 1 ранга Кассович, а членом комиссии по минно-артиллерийской части был капитан 3 ранга Зайцев Валерий Павлович.
Прежде проверили корпус тральщика на прочность путем подрыва глубинных бомб в минимально допустимом расстоянии от кормы на приличной скорости. Любимая проверка капитана 1 ранга Кассовича – а потом можно принимать оружие и боевые средства. Но дело в том, что строить крепко мы умеем, а вот гидравлика… Из-за отказа гидропривода тральная лебедка или тралбалка застывали в неподвижности в самый неподходящий момент, например, в новогоднюю ночь. Тральщик вышел в Уссурийский залив закрыть последний пункт программы испытаний 31 декабря, чтобы быстренько отработать и к началу Нового года вернуться к причалу. И нужно-то было поставить, побуксировать и выбрать электромагнитный трал ТЭМ-3 в петлевом варианте. Но кончилось все тем, что тральщик с полукилометровым хвостом из кабеля трала болтался в море в ожидании исправления отказа гидропривода вьюшки до утра первого января. Промышленники уговорили, конечно, Кассовича, что случилось все это всего лишь 32 декабря, приемный акт был подписан вовремя. А новогодняя ночь 1964 г. запомнилась Дьяконову на всю жизнь.
Место командира трального расчета - на юте. В любое время суток, в любую погоду. Новогодняя ночь выдалась тихой. Море спокойно. С неба, кружась, падали крупные хлопья снега. Стрелка лениво отсчитывает секунды, часовая вообще, кажется, уснула.
В голове мерцали вопросы. И какому стратегу вздумалось исключить на корабле иллюминаторы? Под атомный взрыв, если доведется, корабль попадет один раз и маловероятно, что только благодаря их отсутствию он останется на плаву. А здесь каждый день без дневного света и свежего воздуха. До атомного взрыва можно и не дожить. А это диэлектрическое покрытие верхней палубы с целью уменьшения электрического поля! При нужде эту стеклоткань можно наклеить за ночь. А она уже местами отрывается, значит, через год-два износится и само отвалится от палубы и придется снова ее красить. Нужно внедрять то, без чего жить нельзя… Или эта артиллерийская установка АК-230 с целеуказанием от РЛС «Рысь». Вряд ли освоим, так и будет стрелять с мостика с поста ручного управления.
Надо сказать, что предложения Дьяконова были одобрены и Зайцевым, и Кассовичем, и вошли в рекомендации комиссии. А новогодняя ночь, без шума и крика позволила подытожить работу и, как ни странно, сориентировала на критический образ мысли по профессии. Нет худа без добра…
Прибывший в дивизион новый корабль быстренько вводили в первую линию. Новый командир дивизиона капитан 3 ранга, Савельев Александр Михайлович был участником войны, воевал в морской пехоте и в отношениях с подчиненными был настоящим воспитателем – требовательным, внимательным, душевным и масштабным. Он внимательно выслушивал предложения подчиненных по новым приемам использования оружия и вообще по всем служебным вопросам. Представился случай отличиться и Дьяконову. Тогда для надежного подъема данных мин после выполнения боевого управления по минной постановке предусматривалось применение на каждой мине по два буя Ряднова. Для надежности. Но в практике все часто получалось наоборот. Буи при всплытии запутывались в соседних буйрепах и не всплывали вовсе. Нет, чтобы отказаться от такой «надежности» сразу, стали повышать ее по своему разумению: предварительно разматывать буйрепы и сбрасывать один буй до постановки мины. На малом ходу все было хорошо. Но в военном деле без усложнения условий выполнения боевых упражнений нельзя. Решили скорость тральщика увеличить, а для скрытности – минную постановку произвести в ночных условиях. И здесь начались чудеса: сброшенный буй стал тянуть за собой мину, а время ее сброса еще не пришло. Борьба за удержание мины привела к тому, что она застряла на рельсах и в нужное время ее сбросить не удалось. Буйреп натянулся, как струна, а в темноте не видно, как освободить мину. Работать пришлось вслепую с риском что мина кого-то захватит с собой или зашибет. Слава Богу, обошлось.
На разборе минной постановки Савельев поднял Дьяконова:
– Доложите-ка собравшимся, что нужно нам сделать, чтобы ночные минные постановки донных мин были бы более безопасными и более эффективными?
– Товарищ комдив, во-первых, мы учимся тому, чего в боевых условиях не будем делать. У боевых мин нет буев Ряднова, и это сразу снимает вопрос обеспечения безопасности при их постановке. И вообще, второй буй Ряднова – это нонсенс, он не повышает, а снижает надежность.
– Так, товарищ Дьяконов. А что еще?
– Во-вторых, при нынешних средствах обнаружения стремление ставить мины для обеспечения скрытности только ночью означает, что мы не просто усложняем условия своей работы и увеличиваем долю риска, но и прячем голову в песок, как страусы. С космоса давно и хорошо все видно. Считаю вполне допустимым использование на юте при ночных мины постановках слабое освещение синими фонарями.
– Я с Вами согласен, а вот верхи…
Савельев запомнил этот и другие доклады Дьяконова, потому спустя пару лет, когда в штаб бригады пришла телеграмма из отдела кадров ВМБ «Стрелок» о дополнительном наборе слушателей в Академию, он вызвал его к себе в кабинет и без обиняков предложил:
– Есть место для поступления в Академию. Пиши рапорт.
– Я – за, да Яровой не пропустит. У нас с ним разногласия по вопросу скрытности минных постановок.
– Пиши рапорт. У меня есть морской пехотинец в кадрах. Вместе воевали. Я ему сообщу твои данные по телефону. Ну, а рапорт я двину, когда ты сядешь в самолет… Главное – скрытность.
Савельев перевернул судьбу Дьяконова. Слава Богу, что таких людей большинство!
13. Страшно подумать…
Победителей не судят…
Частое общение с оружием способствует порой тому, что начинаешь действовать не «по правилам», и не потому, что не знаешь их, а потому что знаешь, как бы ты действовал в других условиях. Если же будешь делать все «по писаному», потеряешь и время, и нервы. Хотя при этом… Страшно подумать.
Дело было на противоминном обеспечении высадки десанта «красных» на одном из тральщиков 5-й бригады траления, которая базировалась в бухте Чажема. Тральщик выполнял эпизод в полном одиночестве в специальном районе подрывом 200-метровой секции боевого ШЗ-2. Сказать, что тральщик был в полном одиночестве, нельзя. Был здесь и флагмин бригады капитан 3 ранга Сагитов, и представитель инспекции, хорошо знакомые друг другу, как ученик и учитель.
При постановке ШЗ взрыватель не взвелся и взрыва не произошло. Вариант подрыва шнурового заряда «в электрическую» не предусматривался. Весьма неприятная ситуация, легко прогнозируемая. Но… Ситуация усугублялась тем, что для уничтожения ШЗ «по писаному» нужен еще один ШЗ, который следовало уложить поперек первого и надежно подорвать. Тогда сдетонирует и тот, который «первый». Но для того, чтобы «сбегать» за ШЗ, нужно закрыть этот район, чтобы в него не «заполз» какой-нибудь «рыбак» и не начал здесь добывать морепродукты. Но прежде нужно доложить оперативному дежурному. Тот, конечно, командованию, командование, не дай бог, командующему, командующий… Страшно подумать.
За ШЗ нужно возвращаться в базу. За это время погода может испортиться. И не на один день…
Погода может быть, в принципе, и не изменится, и продолжит быть хорошей, но склад может быть закрыт, а содержатель – находиться на дополнительных индивидуальных политических занятиях. Или у него жена рожает и он… Но главное – это скандал.
Все это синхронно пронеслось в головах командира тральщика, флагманского минера и инспектора. И тут ученик предложил учителю:
– Может быть попробовать зацепить ШЗ кошечкой? Глубина всего ничего. Подтянем к поверхности, привяжем подрывной партон ПП-3 с КОШем…
– А если взрыватель сработает, когда мы потянем ШЗ?
Командир сразу встал на сторону инспектора, но не проронил не слова.
– Сразу не сработал, потом не сработает…
– Риск есть…
– Риск всегда есть…
Забросили кошку, прошли над ШЗ. Зацепили с первого раза и с помощью тральной лебедки, потом кранбалки подтянули ШЗ к корме. Флагмин лично устанавливал ПП-3, вставил детонатор, поджег огнепроводный шнур. За его действиями лично наблюдал учитель. Командир тральщика находился в рубке.
Сбросили шнур, дали полный ход. Отскочили на безопасное место. Вскоре последовал взрыв. Заговорил учитель:
О подробностях этой операции распространяться не следует…
– А кому это интересно? Пришли, поставили ШЗ, подорвали, ушли.
– Нет, спустили шлюпку, собрали рыбу, ушли.
– Тогда уже продолжим: сварили уху. А риск, конечно, был. Страшно подумать!
14. День ВМФ в Лиинахамари
Не для какой-нибудь Анюты
Из пушек делают салюты…
Козьма Прутков.
День Военно-морского флота – особый праздник. Его празднуют все, кто как-то причастен к морю: служит, плавает, живет у моря, мечтает о море. Впервые он широко отмечался 24 июля 1939 г., всего месяц спустя после выхода Решения Совета Народных Комиссаров СССР об его учреждении. А вскоре был перерыв. После войны первый праздничный приказ подписал Сталин И.В. В приказе отмечалось, что во время войны Военно-морской флот выполнил свой долг перед Родиной до конца. Значит, этот праздник заслужен Военно-морским флотом по праву. Он и вправе поделиться им со всеми, кто любит море и моряков.
К празднику моряки серьезно готовятся. Подкрашиваются корабли, причалы, береговые постройки. Готовятся праздничные мероприятия: доклад, парад, морской сценарий, праздничный обед, концерт. Политорганы курировали доклад и концерт. Они обеспечивали командиров всех уровней макетами докладов с обязательным перечислением прошедших сессий Верховного Совета СССР, съездов и Пленумов ЦК КПСС, заседаний Военных Советов так, что его можно читать в любой аудитории от ООН до ЮНЕСКО. Командование делает доклад, принимает парад, организует морской сценарий и праздничный обед. Морской сценарий и его шумовое сопровождение в день ВМФ обеспечивают, естественно, минеры. В крупных приморских городах привлекаются морская авиация, морская пехота, но мы выберем город поменьше. Минерам всегда есть, что показать праздничной публике: торпедную атаку, стрельбу из РБУ, подрыв «вражеской» мины или еще что-нибудь, связанное со взрывом и грохотом. Если, конечно, в базе давно не было ЧП в этой области служебной деятельности. В Лиинахамари в середине семидесятых решили продемонстрировать мастерство минно-торпедных специалистов в двух эпизодах: подрыв плавающей мины корабельной подрывной командой и атака подводной лодки противника малым противолодочным кораблем реактивными глубинными бомбами. Без этой стрельбы ни одна демонстрация военно-морской мощи страны не обходится: морская «катюша».
На совещании руководства базы в узком составе решили мину имитировать с помощью специальной конструкции из деревянных брусков, обтянув сооружение парусиной и покрыв черной краской. Не получать же для этого дела настоящую учебную мину. Одних бумаг сколько нужно разослать столоначальникам: заявки, наряды, плюс транспорт! А так – топор, гвозди, пара ящиков от Военторга и «эхо войны» готово. Для остойчивости – пара кирпичей со стройки. Для уничтожения этой мирной конструкции решили применить подрывные патроны в количестве, обеспечившем ожидание самых скептических зрителей: ПП-3 (2,5 кг) усилили ПП-4 (4 кг).
В праздничный «прорыв» было выделено два МПК – по одному на эпизод. Один выставляет «вражескую» мину, второй силами подрывной команды производит ее уничтожение и, пока та расправляется с миной, атакуют внезапно появившуюся ПЛ «противника». Подрывная команда возвращается на МПК и на этом морской «концерт» должен быть окончен.
Загодя на первый МПК погрузили макет мины, на второй – практические глубинные бомбы, подрывные патроны с запасом и тюк пакли. Паклю прихватил сметливый и заботливый боцман. Смоченная в соляре, пакля обеспечивала смыв краски с одежды ротозеев – корабль был покрашен. По сценарию пакля не была предусмотрена, но с учетом праздничной суеты ей надлежало вспыхнуть…
Наступило долгожданное праздничное утро. Народ высыпал на берег. Он был сыт и ожидал зрелищ. Первый МПК тайно спустил на середине бухты макет мины и тот запарусил в сторону берега. Посвященное в интригу болтливое воинство объясняло непосвященным, что, где и как должно произойти. Действительно, согласно их прогнозам, со второго МПК спустили шлюпку и если бы не большое расстояние, то все бы увидели и услышали, как флагмин спустился в шлюпку с тремя подрывными патронами в руках.
– Зачем три-то?
– На всякий случай. Спички все взяли?
– Все.
– Вперед! Без страха и сомнения!
Подгоняемая выкриками толпы, шлюпка лихо помчалась к мине, которая была недалече. Флагмин склонился к конструкции, боясь ее перевернуть, осторожно подвесил все три патрона.
– Зачем три-то?
–Не везти же обратно. Пусть знают наших! Спички давай! Готово! Навалились!
Шлюпка рванула с места, унося минеров от деяния рук своих. Тем временем народ был официально оповещен о том, что бравые минеры, не щадя живота своего, подготовили мину к подрыву, и что сейчас она будет уничтожена. Народ притих и потянулся к урезу воды, чтобы все разглядеть. Слабый дымок от ДОШ над зловещим силуэтом мины вселял уверенность в наших безграничных возможностях. Потекли томительные секунды, минуты… И ничего.
А мину, тем временем парусило и парусило к берегу. Народ заволновался и стал потихоньку пятиться от уреза воды. Послышались смешки. «Опять что-нибудь напутали эти минеры», - подумал комбриг и… в этот момент рвануло. Да так, что столб воды с илом и грязью поднялся высоко вверх вместе с кусками красного кирпича, выполнявшего роль конструктивной остойчивости, а теперь став поневоле существенным поражающим фактором. Народ лег на землю без пожарных рекомендаций, интуитивно и быстро. Все обошлось. Вот только полный залп из 24 реактивных бомб публика наблюдала лежа и потому многие ничего не увидели.
На этом морское зрелище завершилось. Только вот осталась пакля, которая должна загореться не по сценарию. И она загорелась в результате воздействия реактивных струй, вылетающих из установки глубинных бомб. ее как раз «засунули» с глаз долой под установку. После схода всех бомб дым не рассеивался, а становился гуще. Командир заревел:
– Тюк за борт! Какая б… оставила его у РБУ?
Бедный боцман хватил тюк голыми руками и метнул его за борт, прямо на головы героической подрывной команде, подошедшей на шлюпке к борту родного корабля. Это выглядело эффектно, но в кадр не попало.
Праздник продолжался.
15. Аргументы и факты
Применение противоборствующими сторонами неконтактных магнитных и акустических мин принесло немало трудностей кораблестроителям. Не только в смысле установки на кораблях размагничивающих устройств и внедрения различного рода амортизирующих элементов. Тральщики с 60-х годов прошлого века стали делать из маломагнитных сталей, деревянными, из стеклопластика и т.д. Эти требования распространились и на оружие. Во всяком случае, все тралы стали выпускаться в маломагнитном исполнении. Но эти немагнитные стали трудно поддаются обработке – требуется большой расход инструмента и времени. А военную приемку не обойти – у них простейший магнит стал контрольным прибором. Приложил к детали и если держится – брак. Не держится – давай мерить дальше.
Маломагнитные стали на заводах не любили и всячески старались от них отделаться, часто подтасовывая детали. Кораблестроители «входили в положение» оружейников и разрешали применять ферромагнитный крепеж диаметром до 8 мм. На стороне заводов стоял и Главк…
Однажды, рассматривая чертеж очередного противоминного резака, Левченко Марат Петрович спросил стоящих у его стола представителей ЦНИИ «Гидроприбор»:
– Скажите мне, дорогой товарищ Колобков Сергей Сергеевич, начальник противоминного отдела и Вы, не менее дорогой мой главный конструктор Миркин Адольф Яковлевич, где учатся Ваши славные дети?
– У меня дочь. Будет поступать в Бонч-Бруевич. В институт связи…
Это ответствовал Колобков С.С., сраженный заботливым вниманием начальника Главка.
– У меня сын в десятом. Будет поступать в институт, но еще не выбрал в какой…
Вторил изумленный главный конструктор Миркин А.Я.: «Ну, дела…»
– А теперь мне скажите, кто из детей Ваших знакомых пойдет в ПТУ учиться на токаря и фрезеровщика, чтобы потом драть маломагнитку на заводе Ворошилова в Уральске по Вашим чертежам? Пересмотрите все и завтра доложите снова. И снова я спрошу у Вас, куда собираются поступать учиться Ваши славные дети…
Левченко осмотрел остальных специалистов, собравшихся у него в кабинете:
– И тебя, Приказчиков Михаил Сергеевич, спрошу, почему учатся у тебя сын и дочь в институте, а не в ПТУ, и у тебя, Ориняев. Наставили мне здесь свои визы. Идите и думайте…
На следующий день первым начальнику Главка докладывал Колобков С.С.:
– Вчера вечером позвонил в Ленинград и сказал дочери, чтобы забрала документы из института и шла в ученики токаря…
– И я тоже, - вмешался Миркин, - позвонил сыну и сказал, чтобы после десятилетки ехал в Уральск…
Левченко был в замешательстве. Он молча взял документ, подписал его и махнул рукой на дверь:
– Убирайтесь все… Патриоты.
16. «Ищите… водород»
– Пилите, Шура, пилите…
Деловой
совет Понятовского Балаганову.
Было это году примерно в 1985. В бархатный сезон в Крыму и дожди в Питере. Срочные командировки на юг приносили не только одно расстройство, но и толику удовлетворения.
Главный инженер ЦНИИ «Гидроприбор» Скоробогатов Анатолий Трофимович только что получил взбучку по телефону от начальника Главка из Москвы: на испытаниях второй раз подряд изделие 294 не наводилось на имитатор цели. Левченко был, вообще-то, предельно корректен:
– Поезжай, Толик, и разберись лично. Сразу доложи мне, и я буду решать, что с тобой дальше делать… Скоро КСИ. Сам понимаешь…
Анатолий Трофимович по профессии «самонаведенец» и с электронами ближе, чем с чайками. Сам был главным конструктором НВ торпеды 53-65, проводил серьезные акустические батисферные исследования в составе Северной полярной экспедиции СП-20 и по системам самонаведения знал все. Был он легкого телосложения, быстрой реакции, владел искусством технической политики и тонкостями чиновнических взаимоотношений на всех уровнях и в любых метеоусловиях.
Вновь зазвонил телефон. Межгород. Феодосия. Заместитель главного конструктора по изделию 294 Костюков А.И.:
– Анатолий Трофимович! Мы тут, кажется, разобрались в причинах сбоя аппаратуры… Обнаружили микротрещинки на танталовых конденсаторах…
– Откуда они там?
– Введены по ВИ. Завод представлял. Мы согласовали…
– Я не о конденсаторах… Я о трещинках. Вы что, их раньше не видели? Завтра буду у Вас, покажете. Ищите водород. До свидания.
Скоробогатов пригласил секретаршу:
– Ко мне Тихомирова. Срочно. На завтра нам с ним нужны авиабилеты до Симферополя на утро. Командировочные предписания. Деньги.
Минут через 10 вошел Тихомиров Радомир Павлович, начальник торпедного отделения института:
– Что случилось, Анатолий Трофимович? Я не против Феодосии. Там, говорят, хорошая погода…
– О погоде можешь забыть. Будешь искать… водород.
– Понятно.
Здесь нужно заметить, уважаемый читатель, что срывы наведения изделий 294 при стрельбе по имитатору цели были замечены и ранее, хотя другие системы обеспечивали наведение не него без проблем. В свое время была учинена даже проверка параметров элементной базы системы самонаведения (конденсаторы, диоды, транзисторы, резисторы и т.д.) с участием головных разработчиков этой мелочи. В работе принимал участие и НПО «Позитрон», головной институт которого возглавлял дружок Тихомирова по Политехническому институту Дьяконов Михаил Николаевич. Он без споров взял горку деталей и через неделю позвонил Тихомирову:
– Радомир! У Вас в изделии танталовые конденсаторы наводораживаются…
– Да, но у нас в изделиях нет источников водорода, разве что в химически связанном состоянии в составе известных тебе жидкостей. Но мы их туда не допускаем…
– Ищите.
Радомир Павлович тогда сразу доложил вердикт Дьяконова Скоробогатову:
– Мы уже попрыскали водой все платы системы, сложили в полиэтиленовые пакеты, но ничего пока не обнаружили. Никаких выделений.
– Твой дружок морочит тебе голову, а ты хочешь подключить к этой хохме и меня. Причину мы установили в другом. А эта пусть поживет до лучших времен.
Вопрос временно затих. Но слух о странных конденсаторах прокатился по закуткам торпедной губернии в качестве возможного прикрытия будущих неудач. И вот теперь Скоробогатов оживлял призрак:
– Ищите водород. Головка самонаведения перед выстрелом должна вакуумироваться, но кто это делает? Проверить все. Подбери также по своему отделению все вопросы, обсуди, как их решать. Если кого не хватаем, пусть тащат ко мне командировочные предписания, берут билеты и догоняют нас. Тех, кто потолковее. Сейчас только скажи – желающих наберется целый самолет.
В самолете Тихомиров достал из бокового кармана маленькую элегантную фляжечку:
– Анатолий Трофимович! Для начала я немножечко водорода прихватил с собой. Надо думать, что именно он приводит нас в состояние, когда в голову приходят ценные мысли. По чуть-чуть наводородимся?
Закусывая сосательными леденцами, они, однако, о водороде больше не говорили. Утром следующего дня Скоробогатов в мрачном настроении заслушивал доклады председателей комиссий, проводивших в этот период натурные испытания, оставив доклад Костюкова А.И. на последнюю очередь. И вот тот вещал:
– Мы, Анатолий Трофимович, перевернули опять все вверх дном. Снова стали искать водород. Да откуда он у нас может быть? Не из металла же…
Зазвонил телефон. Междугородний. Москва. Трубку взял директор завода Семкин Александр Иванович:
– Тебя, Анатолий Трофимович. Левченко.
– Здравствуйте, Марат Петрович.
– Здравствуй, Анатолий Трофимович. Левченко тебя побеспокоил. Как у тебя дела с водородом? Разобрался?
– Да мы только пару часов как с Тихомировым на заводе. Весь полет думали. Интенсивно работаем, Марат Петрович.
–Толик! У тебя тысячи человек в институте. Тысячи! А одну причину найти не можете! Ты уж с этим Радомиром постарайся. Завод-то стоит. Плана нет. УПВ давит… Ищите водород.
– Все понимаем. Не ясно, откуда водород в торпеде. Все сделаем, но найдем…
Скоробогатов положил трубку и сказал:
– Пойдемте-ка к торпеде…
Все по очереди стали заглядывать во все вскрытые горловины торпеды и неожиданно наткнулись на бетонную чушку. Скоробогатов спросил:
– Откуда у Вас здесь строительный материал? Вывесочные грузы у нас, помнится, всегда из чугуна лепили. А здесь?
– На всех заводских макетах чугун давно заменен на бетонные чушки. Экономия.
– С кем согласовано?
– Ни с кем. Все очевидно. Килограмм на килограмм. И никакой химической активности. Бетон и есть бетон.
– А если бетон побрызгать водой, может из него водород и полезет?
– Если в бетоне опилки, то полезет всенепременно. Гидролиз целлюлозы…
– Кто это сказал? Срочно справочник по бетонам. Здесь нет, доставить из Феодосии…
Справочник подтвердил, что в бетон, действительно, иногда добавляют опилки, и что, действительно, процесс гидролиза при наличии влаги идет. Проверили экспериментально. Где-то что-то микро-хлопнуло, значит, вроде водород есть. И начался водородный бум… Источник водорода искали во всех торпедах, в минах, подводных аппаратах, на складах комплектующих и пр.
Вечером Скоробогатов сказал Тихомирову:
– Ладно, Москву мы, кажется, успокоили. А теперь давай искать настоящую причину… А эту опять отложим до лучших времен…
– А как же Ваш доклад?
– До Москвы молва уже докатилась и всех устроила. А у нас с тобой зато есть время для нормальной работы.
– Но водород же мы нашли…
– Погоди с водородом. Сейчас подключатся военные представители, и скоро придется доказывать, что водород здесь ни при чем. Водород мне нужен был, чтобы нам с тобой кислород не перекрыли и дали спокойно работать.
– Анатолий Трофимович! Давайте завтра стрельнем по имитатору. Заменим бетон на чугун. Провакуумируем головку. Еще кое-что нужно будет проверить. Не попадем – значит, мы в поиске. Попадем – значит, мы что-то нашли. Вам пока это ничем не грозит.
Скоробогатов размышлял минут пять. Потом решился:
– Стрельнем.
При очередном испытании было отмечено наведение на имитатор цели. Все были довольны. И низы, и верхи. Скоробогатов сказал Тихомирову:
– Ты сходи к своему другу Дьяконову со своей фляжечкой… Не увлекайтесь. Может, он все-таки прав.
17. Стопорная шайба
Если какой-то механизм мины имеет
съемный стопор, то вся неразбериха
будет возникать поисков места его
размещения и выяснения фактического
его наличия.
Происшествия с минами, о которых пойдет речЬ, рассказал мне Пензин Евгений Константинович в начале 1981 г. За несколько месяцев до этого мы с ним почти одновременно были переведены на новые места службы: я из НИМТИ в УПВ, а он из Полярного в ВМА. Я был в командировке в Ленинграде и зашел к старому другу. После взаимных поздравлений он сказал:
- А мой перевод в Академию мог и не состояться. Стопорную шайбу в мине помнишь?
- Ну, допустим. Ступень предохранения.
- Так вот, эту шайбу перед загрузкой мины в ТА нужно снять, а при выгрузке снова установить. И эта шайба дважды меня нокаутировала. В первом случае рикошетом в начале моей службы на эскадре. Тогда я был предметно воспитан командиром эскадры через тело своего подчиненного. Слышал о таком методе воспитания?
- Как же. Имеет широкое хождение, когда сам немного не «дотягиваешь» до персонального выговора, а подчиненный не оправдал твоих надежд.
- Вот-вот. В первом случае я немного не дотянул. Шла нормальная разгрузка минного боекомплекта на ПЛ «Б-36».Ночью. В связи с тем, что с утра я заступал на оперативное дежурство, поручил быть на погрузке своему помощнику Хохрякову Виктору Михайловичу. Вдруг ночью меня будит звонок:
- Евгений Константинович! Мину заклинило в ТА. Ни туда, ни сюда. На погрузке Лев Давыдович. Прошу срочно прибыть.
Минут через десять я на причале. Лодка сдифферентована на нос, из кормового ТА торчит мина. Трос от ее рыма заведен за УАЗик командира эскадры. Он на пирсе. Дернуть мину никто не решается. Всегда чувствуешь себя неуютно, когда твой шеф в центре событий, а ты среди опоздавших. Поднимаюсь на лодку и даю команду шоферу дернуть мину. Она немного выползла из ниши. Теперь объясняю мичману, сидящему на плотике, как подобраться и отдать стопорную шайбу гидростатического аппарата мины.
Шайбу сняли и подали мину в торпедный аппарат. Вижу боковым зрением, как Лев Давыдович подходит к Хохрякову вплотную и громко, чтобы я слышал, говорит:
- Ну, что, Виктор Михайлович, пора на пенсию.
У меня холодок по спине. Хохряков не минер, а погоревший командир малютки 615 проекта, но работящий и добросовестный офицер. А об этой шайбе я мог бы ему и напомнить. Можно было, конечно, и не так круто…
Вечная истина. Количество ошибок, совершаемых обслуживающую военную технику персоналом, не зависит от числа контролирующих их работу руководящих персон, но способствует быстрому и неотвратимому принятию дисциплинарных мер прямо на месте действа…
- Точно. Между прочим, скажу я тебе, что при назначении нового мне помощника Лев Давыдович вежливо выслушал мои предложения и назвал свою кандидатуру как окончательную. Невольно возникла мыль, что увольнение Хохрякова им было запланировано. Нужен был повод. Все в мире взаимосвязано: и стопор мины и чья-то судьба. Точнее судьбы. Второй случай касался уже меня лично.
- Не переживай так сильно. Знаешь ведь, что торпедисты частенько пытаются загнать торпеду со стопором курка, когда он выполнен слишком миниатюрным. Больше того. Даже пытаются выстрелить с ним торпеду. Поэтому секут за это дело по полной схеме.
- Мины- это тебе не торпеды. Торпедные неприятности стали для нас военно- морским бытом. У минеров хоть стопора сделаны так, что с ними мины не загрузишь. Ну, так вот слушай дальше второй случай. Это уже в прошлом году. Вернулась подводная лодка с боевой службы в марте, в какую-то пятницу. А в понедельник ей становиться в док. Срыв графика не допускается. Вариант боекомплекта – минный. Мины обычно сдаются на специальную баржу, приписанную к минному арсеналу. Заполучить баржу в субботу невозможно – у них в выходные дни море на замке. Хранить мины без контейнеров на площадке запрещено, подавать в цех полностью снряженными тоже нельзя. Оставался один вариант – выгрузить их на большой торпедолов. Такое решение и принял командир эскадры. В субботу звонит мне флагманский минер бригады Егоркин Виктор Иванович:
- Евгений Константинович! Одна боевая мина упала с торпедолова за борт.
Бегу на причал. Выясняю. Утром мичману-мотористу потребовалось залезть в свою выгородку. Лючок не открывался- мешала мина. Он самостоятельно включил лебедку, чтобы приподнять мину. Трос по какой-то причине оборвался и мина, выломав створки торпедного клюза, полетела за борт.
Спрашиваю командира боевой части:
- Стопорная шайба на мине установлена?
- Так точно, установлена.
На остальных минах наличие стопоров проверил. Стоят. Пока организуются работы по подъему мины, бегу в штаб т докладываю обстановку командиру эскадры. Он решает, что надо выходить с докладом на флот. Старшим на флоте начальник штаба флота вице-адмирал Поникоровский Валентин Николаевич. Он спрашивает командира эскадры:
- Мина безопасна? Своими силами поднимите?
Получив утвердительные ответы, Поникоровский требует держать его в курсе дела и добавляет:
- Сейчас пришлю к вам начальника МТУ.
А тем временем водолазы сделали замеры глубины: в носовой части ТА – 11 метров, в кормовой – 27. Пришел на катер Емелин. В работу не вмешивается. Непрерывно курит.
- А что ему вмешиваться? Его Поникоровский прислал не для того, чтобы он нырял за миной. Поникоровский понимал, что прими МТУ мины установленным на флоте порядком – ЧП не было бы. Весь бардак начинается, когда инструкции дополняются русской смекалкой. Все беды отсюда. Правда и без русской смекалки не обойтись. Мину вытащили. Стопорной шайбы на ней не оказалось. Не помню, что мямлил по этому поводу командир БЧ-3, но факт остается фактом. Емелин не стал раздувать большого пламени, но неприятный осадок за свой оптимистический доклад испытываю до сих пор. Конечно, мина пришла бы в боевое состояние только в том случае, если бы глубинам места была бы в 10 раз больше, но в жизни всякое бывает. Два шага к постановке боевой мины было сделано: стопорная шайба снята и мина сброшена за борт. Глубина места оказалась не та…
- Конечно за такое дело по головке не погладили бы, но твоему уходу в Академию препятствовать бы не стали. Сам понимаешь…При таком финише детективной истории каждый из ее участников делает свои выводы для себя и это тоже метод воспитания через душу и совесть- более эффективный, чем шашкой по мясу…
- Ну, хватит о железках. Скажи, как Москва?
- Москва только за окном. В Москве почетно и трудно. Как говорит «новобранцам» Бутов Сергей Алексеевич – я Вас сюда назначил не московские куранты слушать, а работать. Вот и приходится работать так, что засыпаешь под куранты. Там этих шайб, как в хоккее
18. Ох, уж эти индусы
Любопытство вознаграждается
познанием того, что мир тривиален.
Мерфи
Если для наглядности занятость специалистов НИМТИ и УПВ ВМФ вопросами разработки и эксплуатации различных образцов морского подводного оружия
Поставить в соответствие с интенсивностью некоего броуновского движения, то «кураторы» противолодочного бомбового оружия размещались бы где-то около нулевой отметки, в районе точки «кипения» барахтались бы торпедисты, а остальные специалисты распределись бы более-менее равномерно между ними, пока случайное внешнее воздействие не вносило в этот мир временное смятение.
Анализ выполнения боевых упражнений с применением РБУ кораблями ВМФ в НИМТИ проводили научные сотрудники Казанцев Евгений Константинович и Тиунов Павел Прокопьевич. Не вместе, а «повахтенно, в зависимости от занятости другими вопросами. Оба они были участниками войны, ветеранами НИМТИ, активистами партийно-профсоюзной работы. Свой полугодовой анализ они докладывали мне, начальнику отдела эксплуатации, всегда после торпедистов:
- Мы докладываем Вам для подъема настроения. В применении РБУ отказов нет…
В УПВ ВМФ производство и эксплуатация РБУ тоже, естественно, вопросов не вызывала. Установки РБУ типа «Смерч» были приняты на вооружение в начале 60-х годов и к 80-м годам в них было все «просеяно», залпы из РБУ не сходили с обложек военных журналов и сюжетов кинохроник. Числились они официально за отделом противолодочных ракет, которым командовал капитан 1 ранга Дербенев Борис Петрович. Одной головной болью по этому направлению была лишь приемка на вооружение после 13-летней разработки и испытаний комплекса »Ливень». В этой установке вместо обычных реактивных бомб были применены подводные гравитационные снаряды с системой самонаведения, совершающие управляемое планирование на цель. Почти во всех флотах на реактивном бомбовом оружии уже давно была поставлена точка, а мы все никак не могли расстаться с поиском повышения эффективности бомб в ближней зоне и рождали такие перлы уже под названием комплексов. Главное, конечно, удержать при себе подрядчика. Стоит отпустить и будет он делать кому-нибудь подводные ручные гранаты или еще какую-нибудь муть, а ты останешься с носом. Вскоре в эту зону поселились комплексы противоторпедной защиты. Размещать их целесообразно было только на крупных кораблях, только вот кто будет атаковать их торпедами… Но я уклонился.
Ясно, что реактивные бомбометные установки в плане совершенствования себя исчерпали. Дальность стрельбы увеличивать не требовалось – дальше работали противолодочные ракеты, а существенно поднять вероятность поражения в этой зоне ни увеличением числа стволов, ни другой гравитационной мутью было уже затруднительно. Но сам по себе вид этого оружия достаточно универсален. Мало ли по кому придется шарахнуть. И даже не обязательно применять бомбы залпом, иногда можно поодиночно. Эта мысль пришла в голову индусам: они купили у нас много надводных кораблей, на которых установки типа «Смерч» были неотъемлемым атрибутом.
Отметим, что индусы всегда были мастерами неожиданных вопросов. При покупке торпед ЭТ-46 еще в шестидесятые годы прошлого века они вдруг заинтересовались, для чего в ящике №3 с химической посудой для обслуживания аккумуляторных батарей лежат кадмиевые пластины. У нас лежали и вопросы ни у кого не возникало. А у них вопрос. При покупке трала СЭМТ-1 стали требовать, чтобы поступающие на него электрические импульсы были прямоугольной формы, как начертано в документации. В реальности было что-то синусообразное в полном соответствии с физикой – и без вопросов. А вот Индире Ганди все нужно знать. Все вопросы разрешались в Посольстве Индии в Москве. Вот и этот. Повторюсь немного. Мы стреляли из РБУ всегда залпом. Значения глубины взрыва бомб вводились во взрыватели дистанционно по команде с ГКП. Бомбы летели по баллистической кривой, в момент приводнения взрыватели взводились и обеспечивали взрыв зарядов при ударе о цель или на установленной глубине. Взрыв одной бомбы вызывал срабатывание всех остальных. Отказов не было. Все взрывалось. Красота. Море вскипало.
Индусы начали стрелять бомбами поодиночке. Что они хотели проверить? Хотели проверить, надо думать, что каждая из бомб срабатывает на заданной глубине «персонально». Сработали 3 из 12. А это скандал. Поскольку прямой телефонной связи с УПВ не было, информация в УПВ прошла через Министерство иностранных дел с заходом в Министерство Обороны, военный отдел ЦК КПСС и другие взаимоконтролирующие и взаимонаблюдающие серъезные органы. В характер броуновского движения пошла корректура…
Однажды утром в кабинете начальника УПВ ВМФ зазвонила кремлевка. Сергей Алексеевич снял трубку и в высшей степени учтиво представился:
- Бутов.
- Товарищ Бутов, это говорит Иноземцев-Задунайский из Министерства иностранных дел. Мы получили сообщение от нашего посла в Индии. Поставленное вами военное вооружение… речь идет о реактивных глубинных бомбах РГБ-60.. Есть такие? Дают сплошные отказы на выстреле.
- Не может быть , товарищ Задунайский… Они надежны как кувалды.
- Давайте я вам зачитаю, товарищ Бутов, один абзац…Вы запишите. Разберетесь. Доложите. Вы готовы?
Бутов записывал и настроение его начинало портиться. Нажал кнопку дежурного офицера:
- Дербенева ко мне. Срочно.
Когда Бутов завершил разговор с Иноземцевым-Задунайским, Дербенев Борис Петрович уже стоял рядом, склонив голову. Бутов подвинул ему написанный листок:
- Читай , Борис Петрович! Чудеса. Что там придумали эти индусы? Но вопрос серъезный. Сейчас начнутся звонки со всех сторон. Вляпались. Кто у тебя занимается РБУ?
- Никто не занимается.
- А в Институте?
- Там двое пенсионеров что-то анализируют.
- А почему у тебя это направление не прикрыто?
- У всех вопросов выше головы. Народа не хватает.
- Подожди. Мне Петров докладывал, что надо из первого отдела перевести к тебе молодого офицера, только что прибывшего из Академии. Как его фамилия?
- Колтович.
- Во-во, Колтович. Он служил на РТБ. Знает 85Р, как отче наш.
- Мне он не нужен. По 85Р мы используем Коровина, Тутышкина с военной приемки. Нам нужен специалист с корабля. По комплексу в целом.
- Тогда используй его по РБУ. Что ты вообще думаешь по этому вопросу?
- Запросим Институт.
- Времени нет запрашивать. Нужно действовать. Немедленно. Дежурный! Колтовича ко мне.
Через пару минут Колтович стоял перед Бутовым:
- По Вашему приказанию прибыл.
- Читай.
Бутов подвинул Колтовичу лист с информацией об отказах РБУ. Тот прочитал.
- Ну и что?
- Нужно срочно запросить индусов номер партии взрывателей, с которыми они экспериментировали и по их данным подобрать на флотах взрыватели для проведения испытаний. А пока, чтобы не терять времени, провести контрольные стрельбы бомбами поодиночке на всех флотах и составить сводную таблицу по возможным отказам. Потом проведем аналогичные испытания взрывателей партии, номер которой сообщат индусы. Сравним. Проверим соблюдение технологии изготовления на предприятии в тот период.
Ну и все.
- Одобряю. Действуй. Я тебя сегодня переведу из орг-планового отдела в ракетный. А ты, Борис Петрович, свободен.
- Да, но я после Академии назначен в отдел приказом Министра обороны.
- Ты назначен в мое распоряжение. Ты что сюда приехал московские куранты слушать или работать? А пока подготовь необходимые указания начальнику НИМТИ, МТУ флотов, в военные приемки. Действуй.
Прошло некоторое время. Номер партии взрывателей, имевших в Индии отказ был установлен. Отказы подтвердились. В остальных партиях взрывателей отказов не было. Индусам заменили взрыватели и они успокоились. Нарушений технологии изготовления взрывателей установлено не было. Таким образом, в принципе «пожар» был потушен. Партия взрывателей, имевших отказы при применении, была выведена из эксплуатации, но истинная причина отказов установлена так и не была. Перевернули все: от рецептуры пороха до сертификата металла взрывателей - комар носа не подточит. Все в нормах ТУ. Со временем о случае стали забывать, броуновское движение пришло в норму, и только голову Колтовича Григория Петровича изредка точил вопросик, уязвлял самолюбие: происки потусторонних сил.
Как-то, будучи на одном предприятии по кругу ведения Григорий Петрович невольно прислушался к разговору:
- Опять у нас крыша потекла. Придется останавливать производство и менять…
- Зачем останавливать производство? Помнишь пару лет назад. Все обошлось. Правда в разгар работ дождичек нас прихватил. Влажность в цехе возросла…
Григорий Петрович вмешался в разговор:
- А когда это было?
- Когда? Да в июле позапрошлого года, нет, третьего года назад.
- Понятно. Все совпадает. Останавливайте производство и ремонтируйте крышу. И без вопросов…
Также случайно услышал, что одно время в рецептуре пороха вместо камышового пуха использовалось измельченное дерево. Проверил время свершения безобразия – совпало… Кто ищет, тот находит. Главное не переставать искать до тех пор, пока не найдешь.
Отметим мимоходом, что Дербенев Б.П. недолюбливал Колтовича – усердствуй только при поручениях, полученных от непосредственного начальника. Колтович уважал Бутова, а Бутов, в случае нарушения ритма «броуновского» движения по крылатым противолодочным ракетам, неизменно командовал:
- Колтовича ко мне!
Когда тот входил, то Бутов говорил ему, например:
- На «Кирове» твои ракеты не лезут в пусковые установки. Немедленно в Североморск. Одна нога здесь…Но эта история отношения к индусам не имеет.
19. Американский опыт
В мае 1968 г. погибла американская атомная подводная лодка «Скорпион». Она погибла у Азорских островов, на глубине около 3000 метров, как сообщалось тогда в печати, из-за превышения глубины погружения по неизвестной причине. Американские специалисты тогда уже знали, что причиной гибели лодки явилась несанкционированная активизация силовой батареи электрической торпеды МК-37, приведшая к разогреву торпеды и взрыву ее боевого зарядного отделения. Теперь это стало известно всем. У них такие случаи несанкцинированной активизации силовой батареи отмечались оказывается и ранее. Была разработана специальная инструкция, по которой надлежало срочно выстреливать «горячую» торпеду прямо по курсу и уклоняться от нее поворотом лодки на обратный курс.Кмандир «Скорпиона» так и поступил, но горячая торпеда взорвалась либо в торпедном аппарате либо сделала циркуляцию и настигла подводную лодку после выстреливания. Подводная лодка в момент катастрофы имела курс, отличающийся на 180° от предписанного. Об этом мы узнали недавно.
Мы должны были бы и сами догадаться потому что именно с 1968 из боекомплекта американских кораблей были исключены все электрические торпеды с батареями разового действия.Американцы сделали ставку на тепловую двухцелевую торпеду МК-48 и делали ее с каким-то неистовством: модернизация за модернизацией, масса контрольных стрельб, наворот за наворотом.
Нас бог миловал. Начиная с середины шестидесятых годов, у нас в эксплуатации был целый букет электрических торпед с батареями разового действия с «возимым» электролитом. Батареи разового действия, активируемые морской водой, в этом смысле безопасны, хотя варианты возможны. Нас бог миловал. «Горячих» торпед на подводных лодках мы имели предостаточно ( МГТ-1, САЭТ-60). И не только на подводных лодках. В середине семидесятых годов на БПК «Бойкий» произошло даже возгорание двух боевых торпед СЭТ-65, которые были немедленно выстрелены. Корабль находился в Атлантике под наблюдением американского авианосца «Гермес». Произошел немедленно международный скандальчик: русские хотели «потопить» американский авианосец… Причиной происшествия явились грубейшие нарушения инструкции эксплуатации торпед в части очередности производства ответственных операций по ее обслуживанию.
Смею предположить, что характер заливки батарей разового действия электроторпед у нас и у американцев был различного характера и из-за различных причин, за исключением случая на БПК «Бойкий». Здесь произошла полномасштабная активация батареи торпеды. По писаному. Батареи горели. Как они горят - лучше не видеть. У американцев тоже задействовались все батареи целиком, что могло происходить и происходило при регламентных проверках, контроле работоспособности торпед. У нас же происходили либо частичные ( несколько элементов, 1-2 блока), либо неполная заливка батареи ( вытеснялась часть электролита). И происходили они из-за частичного проникновения электролита из заливочных емкостей в результате внешнего воздействия ( повышение температуры при обогреве торпед в ТА надводных кораблей, изменении давления в отсеке ПЛ при негерметичности батарейных отсеков торпед). Отмечались и конструктивные недостатки: близкое расположение резаков от диафрагм и др. По большей части у нас обходилось организацией интенсивного охлаждения корпуса торпеды. При необходимости же выстреливания торпеды никаких маневров уклонения от нее не требовалось – торпеды сразу благополучно тонули.
Нас бог миловал. И ясно, почему. У нас не было на кораблях систем автоматизированного контроля за состоянием торпед и их предстартовой подготовки. За редким исключением. Да, мы вручную включали переключатель переключатель режимов торпед, открывали запирающий кран. Стоило бы нам «полезть» проверять целостность запальных мостиков, диафрагм, при разрушении которых обеспечивается заливка электролита в элементы , мы бы хоть раз, но обеспечили бы полномасштабную заливку батареи и тогда до пожара и взрыва оставалось бы 1,5-2 часа.
Контроль состояния оружия в процессе боевого применения – нонсенс по определению: менять оружие некогда, все равно нужно освобождать торпедный аппарат или пусковую установку. Такие идеи рождаются в тиши кабинетов академий и училищ, но не на корабле. Там же и произрастаю, а на корабле умирают. Правда медленно, пока не натворят бед. Недаром, там, где расплодились приборы предстартового контроля оружия, со временем пришлось вводить «режим боевых действий». Учтем на будущее американский опыт.
20. На приз Главкома ВМФ
Нашедшего «выход» затаптывают первым.
Мэрфи.
Мои только кавычки
Совсем недавно вся наша жизнь была пронизана духом социалистического соревнования. Трудно было найти такую область социалистического бытия, где этим духом совсем бы не пахло. Разве что в общественных местах.
Одновременно трудно было найти маленькое местечко в этой области, где одновременно бы не царил дух изощренной изобретательности в стремлении постфактум во что бы то ни стало улучшить показатели с тем, чтобы быть первым. Ну, или вторым. Там и нужно-то было, например, единичку дорисовать или запятую перенести. И выгод, вроде, никаких, но все-таки хотелось, чтобы с трибуны сказали…
Часто этот дух называли нехорошим словом, но мы его упоминать не будем. Оба этих духа уживались рядом во всем – от спортивных состязаний до… и порой реализация местечковой изобретательности не уступала по сложности самому решению задачи в процессе соревнования. И тому здесь пример.
Речь пойдет о состязательном тралении на приз Главкома ВМФ в один из октябрьских дней на Черноморском флоте. Других соперников на Балтийском, Северном и Тихоокеанских флотах можно было наблюдать разве что из космоса. А поскольку Господь все видит, но молчит, то объективность в данном случае достигалась благодаря следованию коммунистическим идеалам и принципиальности коммунистов первичных партийных организаций участников соревнований. Ну, и еще благодаря кое-кому…
И недооценивать этого было нельзя.
За Черноморский флот в состязательном тралении выступал дивизион тральщиков, где дивизионным минером был Сережа Сирый, старший лейтенант, коммунист, «намылившийся» в Академию. Первое место дивизиона по ВМФ в части противоминных действий ему бы, конечно, не повредило, но и льгот бы особых не принесло. Итак, дивизион тральщиков вышел в район Херсонеса с тем, чтобы обнаружить и уничтожить минную банку из мин УДМ, поставленную авиацией «противника».
Благодаря хорошо поставленной разведке и внимательности постов наблюдения, с помощью телевизионных искателей мины были быстренько обнаружены и обозначены буйками. Четыре мины – четыре буйка. Оставалось их уничтожить. О способе уничтожения тоже спорить не стали и споро приступили к сборке буксируемого шнурового заряда ( БШЗ) из 3-х секций, по 200 метров каждая. Все шло по писанному. Из условий экономии только одна секция была боевой, две пустые. Пол радиосигналу якорь отделился, «забрал», шнуровой заряд отделился от плавучестей, лег на грунт и по радиосигналу был взорван.
Когда все мины были подняты, у минеров вытянулись физиономии. Все мины не имели следов воздействия заряда - все чистенькие, гладенькие, девственные. Сережа Сирый, добровольно взявший на себя ответственность за провал, с досадой рассуждал:
- Кажется, протащили БШЗ вперед метров на 300. Будь все секции боевыми, не было бы проблем, а так теперь нужно все объяснять графоаналитически…
Первым не выдержал представитель МТО:
- Какие карты? Какие условности? Приз Главкома! Хоть одна мина должна быть покурочена…Кто нам поверит? Надо что-то делать…
Сережа Сирый, добровольно взявший на себя выработку того, что нужно делать с учетом своих « академических» позывов, порекомендовал:
- Может кувалдами покурочим корпус? И - на фото. А чтобы следы кувалды в глаза не бросались, надо бить через деревянные подушки или ветошь, в конце концов.
Но корпус мины, рассчитанный на прочность по методике Гейро А.Б. и выполненный в полном соответствии с ТУ, удары выдержал… И опять Сережа Сирый, взявший на себя полную ответственность за недооценку прочности корпуса мины, предложил:
- Может опустим мину опять на дно. Спустим по тросику подрывной патрон и рванем. Технически это выполнить не сложно….
Через некоторое время, после всестороннего обсуждения очередного предложения неистощимого на выдумки минера, тральщик следует в район с глубиной 25-30 метров. Здесь к мине крепятся два буя на буйрепах, а к котелку мины тросик с зажимом, по которому надлежит спустить подрывной патрон до этого самого зажима, чтобы взрыв был неконтактным…
Мина на дне. Тральщик выбирает якорь-цепь, удаляя свою корму от места будущего взрыва. Теперь опытный минер мичман Шарапов отправляет по тросику на скобе заряд из двух подрывных патронов «3. Поворот ручки – бабахнуло хорошо. Подняли мину и увидели деяния рук своих: корпус мины напоминал гофрированную трубу противогаза. Котелка не было. Фото. Вещдок. О своей принадлежности к КПСС пока никто из участников мероприятия не вспоминал и ни чьим идеалам не следовал. Каждый должен был побеседовать сам с собой. А пока тральщик доложил оперативному об успешном завершении траления, получил»Добро» на возращение и двинулся домой.
Была суббота. По прибытии все офицеры рванули домой. Наступил антракт до понедельника и что происходило в этот антракт нам неведомо. Может и чье-то покаяние.
Начало понедельника ничего плохого не предвещало. Подняли флаги, на кораблях провели осмотр личного состава. И вдруг на стенке появляется командование бригады: комбриг, начальник штаба, начальник политотдела и на всю бухту раздается зычный голос начпо: «Товарищ Сирый!». Минер слышит это в каюте, отрывается от учебников, за которые только что засел, выходит на ют:
- Старший лейтенант Сирый!
И тут начпо, не снижая голоса:
- Доложите, товарищ Сирый, как Вы обманули Министра обороны и Партию! Нам все известно! Хотим все услышать от Вас!..
Дальше, как обычно. Расследование обстоятельств дела. Чистосердечное признание и раскаяние. Кары: запрет на поступление в Академию, задержка присвоения очередного воинского звания, вопрос о членстве в партии. При этом все его друзья, соучастники и собутыльники честно сплотились вокруг Партии. Но Партия, немного осмотревшись и уточнив, что дальше ее ячейки дело не пошло, смягчилась: зачем же своими руками «на самих себя?» Через месяц начальник штаба бригады сказал почерневшему Сереже:
- Не переживай, минер, все будет нормально.
И, действительно, вскоре пришла телеграмма, подтверждающая его зачисление кандидатом на поступление в Академию. Месяца через два-три-четыре ему было присвоено очередное воинское звание, а парткомиссия не утвердила горячее решение первичной парторганизации, ограничившись вынесением обычного выговора.
Буря миновала. Приз достался другому флоту. Говорят один из судей, рассматривая фотографию злополучной черноморской мины, изрек : »Погубили мину. Это сколько же нужно было извести взрывчатки»
21. Если все пошло наперекосяк, то даже тральщик подведет
Не торопись прославиться
даже на местечковом уровне.
Торпеда СЭТ-40 была принята на вооружение в 1962 г. Это была первая малогабаритная противолодочная торпеда с активно-пассивной системой самонаведения. На Тихоокеанском флоте она начала осваиваться в 1965 г. и ответственность на ее освоение была возложена на Германа Лебедева. К этому времени он имел воинское звание капитан-лейтенанта и был достаточно самоуверенным специалистом в торпедном ремесле.
Прочитав заводское описание торпеды и разобрав до винтиков первую прибывшую на флот торпеду № 241004, Герман посчитал, что для проведения на флоте первой организационной стрельбы по «чистой» воде посторонней помощи от завода- изготовителя и НИМТИ ему не потребуется. Все ясно. Торпеда готовилась к выстрелу на специальном стенде-качалке с присоединением к датчикам торпеды специальных имитаторов, а к исполнительным органам контрольных приборов. Зато все наглядно. Вот – выход на заданную глубину, выполнение угловых установок, поисковая змейка…Тогда все брали встречные планы. Вполне приличный случай.
Как-то, будучи дежурным по МТУ, Герман был вызван начальником Управления:
- Как идет освоение в арсенале торпеды СЭТ-40? От вас никаких докладов. Сейчас мне звонил Молчанов, жалуется на Вас, что разобрали одну торпеду , а собирать не собираетесь. Это так?
- Так точно. Торпеда разобрана в учебных целях. Идет подготовка торпедного расчета к самостоятельному приготовлению. Учебно-разрезной торпеды пока нет. Так что это острая необходимость.
- Понятно. И как расчет? Может приготовить торпеду к выстрелу?
- Вполне.
- Вот и готовьте. Особенно не торопитесь, но и не медлите. На дня планируется совещание начальников МТУ флотов. Поеду. Как только получу там на «Добро» на стрельбу, Вы здесь выстрелите. Необходимые указания моему заместителю по БП я дам, а Вы их уже получили. Действуйте.
Уже к моменту отъезда начальника МТУ в Москву торпеда была приготовлена к организационной стрельбе, сдана командиру БЧ-3 МПК проекта 204 Герману Четверкину. В том, что один Герман сдавал торпеду, а другой Герман принимал, оба усматривали руку провидения… Пока суд да дело, из Москвы донеслось: « Добро».
Заместитель по БП Андреев В.М. лично поехал на Русский остров в бухту Перис, где базировались МПК, вышел в море и бабахнул торпедой прямо на выходе из бухты. Глубина места была 60 метров, глубину хода установили на 40 метров. Торпеда нормально вылетела из ТА, ушла на глубину и более от нее никаких вестей не было. Ход торпеды прослушивался чуть более минуты, хотя дальность хода была установлена 3000 м.
Никто, конечно, на такой ход не рассчитывал. Торпедолов походил от точки залпа к предполагаемой точке всплытия, влево, вправо. Ничего. Когда Андреев Вадим Михайлович вернулся, Герман Лебедев уже знал о результатах стрельбы и первую головомойку выдержал:
- Готов предъявить себя и свой торпедный расчет на любой суд из высших специалистов.
- Все будет и суд, и каторга.
Андреев с докладом в Москву не торопился, не тот случай, но интерес проявила Москва:
- Ну и как?
- Плохо. Слышали около минуты. И все.
- Мне здесь подсказали северяне, что необходимо было при стрельбе на мелководье отключить систему самонаведения. Вы отключили?
- По-моему, нет.
- Ну и мудаки. На грунт торпеда навелась и благополучно в него воткнулась.
Вам что неясно, что у торпеды аппаратура самонаведения активного типа? Разберись и доложи.
Только положил Андреев трубку московского «Компаса», как звонок дежурного:
- Товарищ капитан 1 ранга. С поста СНИС пришло сообщение, что в проливе Босфор-Восточный плавает что-то вроде торпеды. Еле держится на воде. Надо принимать срочные меры. Может это наша СЭТ-40?
- а чему еще быть? Наши грамотей не отключили систему самонаведения. Вот она навелась на грунт и воткнулась. Теперь всплыла и плавает, где вздумается.
Когда что-то нужно срочно, все выходит из строя: то связи нет, то автомашина сломается. В данном случае вышел из строя торпедолов. Кто-то на верху оперативной службы решил послать тральщик. Не посылать никого нельзя.
Внизу слабо возразили:
- Но тральщик…
- Ничего. Главное сейчас найти торпеду. У тральщика есть станция миноискания «Линь» - пусть тренируется. Найдем будем разбираться дальше. Проблемы нужно решать последовательно.
Вечерело. Дежурный тральщик 266 проекта приступил к поиску торпеды. Часам к трем ночи торпеда была обнаружена. Подсветили прожектором – она. Торпеда словно играла с тральщиком в прятки: она несколько сантиметров показывала нос из воды и снова надолго погружалась в море. Шлюпку не спустишь – темень и море не спокойно. На флот пошла пока что победная реляция: « Нашли! ». В ответ указание: « Поднять торпеду!». Командир тральщика, ни к кому не обращаясь, проронил:
- Посторожить бы ее до утра. Утро вечера мудренее.
- Всех мудрее начальство: погода может испортиться, утонуть может, мы ее потеряем, да мало что…
- Минер! Дьяконов! Попробуй застропить торпеду. Там у нее кнехты, говорят, должны торчать.
К происшествию приводят не только ошибочные решения, но и последовательность правильных. Командир БЧ-3 Юра Дьяконов уже десятый раз пытается набросить петлю из стального троса на торпеду, а где-то на арсенале лежит специальная корзина, которая предназначена для выборки торпеды. Но где об этом читать? И кто ее видел? Увидят, но не скоро.
Тральщик маневрировал около торпеды, пока его винты регулируемого шага не «полоснули» по торпеде, и больше ее не видели. Пришлось дипломатично расстроить флот: « Торпеду потеряли, поиск пока результатов не дает». В ответ дипломатичное: «Ждать до утра, продолжить поиск в светлое время суток.» Но и утром торпеду не обнаружили.
В Москву пошел подробный доклад: «АСН не отключали. Указаний на отключение в Инструкции нет. На вторые сутки торпеда всплыла, но была утоплена при выборке». Герман Лебедев срочно готовил доклад в НИМТИ с предложением по корректировке инструкции, где пунктик о необходимости отключения АСН при стрельбе на мелководье стоял бы номером 1.
Вернулся из Москвы начальник МТУ. Герман предусмотрительно обходил его стороной. Тот его вообще не замечал. Зато в конце года, когда вдруг на арсенале оказались не использованные средства, предусмотренные на освоение техники, приказал Молчанову отправить Лебедева в Ленинград на завод «Двигатель»:
- Пусть поучится. Может этой торпедой вообще стрелять в море нельзя, только в Феодосии, а они забыли об этом написать. Теперь он их вывернет..
Лучшего подарка Лебедев не мог и ожидать. Черная полоса в его жизни начинала светлеть. В этом и есть смысл надежды…
22.Злополучный Шонгуй
Конец семидесятых годов. Флотские учения на Северном флоте. МТУ флота поставлена задача фактически развернуть комплексную базу по приготовлению и подаче на корабли всей номенклатуры оружия. Стратегический замысел командования МТУ на графиках и картах готовил старший офицер торпедного отдела МТУ капитан 2 ранга Спехов со товарищи. На организационном совещании руководящего состава все командиры стационарных баз - от Сукруга Б.Н. до Фукса В.Ш., от общего руководства комплексной базы на период учения последовательно, умело и аргументировано уклонились: пусть нами руководит автор.
И начальник МТУ контр-адмирал Емелин Г.В. взял и поручил это дело капитану 2 ранга Спехову А.С.:
- Вот тебе, Александр Сергеевич, пять болезненных и убогих полковников, руководи ими..
В назначенное время на заброшенный аэродром у п.Шонгуй, что в 40 км от Мурманска, двинулась армада тяжелых автомашин: ПБТО, ПТП,ПБМО,ПБ-ПМО,АКДС, автокраны, Кразы, торпедовозы. В течение суток территория бывшего аэродрома превратилась в автомобильный салон и палаточный город. Шло приготовление торпед, мин, противолодочных ракет и пр. Дымили походные кухни, пахло борщом и кашей. Военторг привез сигареты, лезвия «Нева», зубной порошок «Экстра», леденцы и пряники. Посмотреть на чудо приезжало все руководство флота. Замечания, конечно, были, но все одобряли, пожимали Куки капитану 2 ранга Спехову А.С. и тот чувствовал себя превосходно на высоте положения. Дело шло к концу и тут не хороший звонок:
- Готовьтесь встречать первого заместителя командующего Северным флотом вице-адмирала Кругликова…
Подготовились, Спехов встретил, доложил. Кругликов не стал интересоваться производительностью базы, номенклатурой оружия. С иронической усмешкой он осмотрел отрытые матросами окопчики в некоторых местах по периметру, хиленькие шлагбаумы и стал спрашивать об углах обстрела, дальности поражения, боевой связи и сигналах. Спехов крутился, как на сковородке, но не выкрутился. На помощь ему никто не бросился: в таких случаях каждый умирает в одиночестве. Тем временем вице-адмирал подводил итоги:
- По технике вроде не плохо. Но к серьезной войне вы не готовы. Маскарад. Отделение десантников опрокинет и разгонит Вашу техническую позицию минут за пять. Они даже поблагодарят Вас , что вы собрали здесь все свое хозяйство вместе. О чем задумался, товарищ капитан 2 ранга Спехов?
- Да вот жалею, что своевременно не отказался от временного «возвышения». Черт попутал. Не обучен - не лезь в стратеги. Но все учту на будущее.
- Давай.
Кругликов уехал, а Спехов не знал, что Шонгуй еще раз его подведет. На очередном учении в местных катакомбах по специальному сигналу разместился на ЗКП оперативный пост тыла фронта. Оперативным дежурным был капитан 1 ранга Иовашвили. Не прошло и час после развертывания, как он схватился за сердце. Вызвали медиков. Инфаркт. Учитывая происшедшее, на пост пришел заместитель командующего СФ по тылу вице-адмирал Филимонов. Встал вопрос об оперативном. Филимонов решил:
- Старпом и будет оперативным. Кто у нас старпом?
- Есть, капитан 2 ранга Спехов.
- Вы стояли оперативным?
- Никак нет. Не доводилось.
- Ничего. Когда-то надо начинать. А старпом Вам не нужен. Я буду старпомом. Чуть-что звоните.
Чуть-что произошло через час. С вспомогательного флота доложили о возгорании на ПКЗ, стоящей у причала. Сразу успокоили: пожарчик так себе, справимся своими силами.
- А что за ПКЗ? Новая, старая?
- Старье. Судно «Кировобад» помните? В Западную лицу курсировала, когда туда дороги не было. Подпольная кличка «Санта-Мария»
- Понятно.
Очередной доклад поступил минут через 30:
- «Кировобад» объят пламенем. Работают 8 пожарных расчетов. Справиться не могут.
Спехов доложил о происшествии вице-адмиралу Филимонову и тот вопрос о пожаре замкнул на себя. Часам к трем ночи на «Кировобаде» сгорело все, что могло гореть и он лег набок, обратив свою трубу на причал…
Утром Филимонов взял с собой Спехова и они поехали смотреть «деяние рук своих». Посмотреть на результаты пожара решили и первый заместитель командующего Северным флотом вице-адмирал Кругликов.
Адмиралы встретились, постояли, помолчали. Потом Филимонов говорит Кругликову:
- Знаешь, 30 лет служу на флоте, на всякое насмотрелся, но вот, чтобы плюнуть в трубу парохода, не доводилось. Оба рассмеялись. А Спехов подумал, что у него на пути «временного» продвижения по службе лежит Шонгуй. Надо менять театр.
23. Аллегро с огнем
В августе 1975 года в 3-й минно-тральный отдел УПВ ВМФ прибыл для дальнейшего прохождения службы капитан 3 ранга Бандурин Евгений, окончивший Военно-морскую академию и получивший это звание по выпуску из нее после 13 лет службы офицером (из них 11 лет на ТОФе). Ему было поручено вести противоминное оружие ВМФ на пару с капитаном 2 ранга Артюгиным Володей.
Руководил отделом капитан 1 ранга Могильный Сергей Дмитриевич, заместителем у него был капитан 1 ранга Курляндцев Георгий Сергеевич, который одновременно вместе с капитаном 2 ранга Дашковым Юлианом вел минное оружие. В 1976 году на смену Дашкову, который уходил на Иссык-Куль за «1-м рангом», после ВМА прибыл капитан 3 ранга Ильин Владимир, который стал вести минное оружие.
В 1977 году были уволены в запас Курляндцев Г.С и Артюгин В.Н., на смену им пришли соответственно капитан 2 ранга Костюченко Алексей Тимофеевич из Военного представительства и капитан 3 ранга Галискаров Фатих из ВМА.
В результате этих замен за 2 года отдел полностью обновил свой ведущий состав, что позволило С.Д.Могильному, мотивируя новым и недостаточно отработанным отделом, прослужить почти до 60 лет.
Кроме того, в отделе работали три гражданских специалиста: подполковник запаса Волков Александр Акимович, ведущий учет наличия, получения и списания на ВМФ минного и противоминного оружия, которому помогала Бородина Лида, и капитан 1 ранга в отставке Разумовский Евгений Яковлевич, который вел в основном тему «Модуль» по оборудованию в Феодосии минно-измерительного комплекса и давал советы и рекомендации и молодежи и начальству по всем интересующим их вопросам.
Это была прелюдия, а теперь по существу.
Где-то в 1976 или 1977 году в отдел на отзыв через Главкома ВМФ – Политуправление ВМФ – начальника УПВ ВМФ поступил сценарий художественного фильма с рабочим названием «Аллея алых тополей». Фильм должен был показать опасную работу минеров Черноморского флота по разминированию неконтактных мин, которые немцы применили сразу с началом Великой Отечественной Войны. Там же были освещены работы по уменьшению опасности подрыва кораблей на этих минах, в частности, путем размагничивания кораблей, большое участие в эти работах принимал и будущий Президент Академии наук СССР академик А.П.Александров.
Работа была поручена Е.Я.Разумовскому как самому умному и опытному, тем более помнящему те времена. Евгений Яковлевич не торопясь взялся за это дело, и частенько развлекал нас, зачитывая отдельные сценки сценария типа: «на Черноморский флот прибыл ученый Александров А.П., который отличался от нынешнего академика полным отсутствием лысины».
Однако через 1,5 – 2 месяца отзыв с замечаниями был написан, подписан у Главкома ВМФ и отправлен по нужному адресу. У нас все про него благополучно забыли.
И вдруг где-то в январе – феврале 1980 Бутову С.А. звонят из Политуправления ВМФ и говорят, что завтра в кинотеатре «Черемушки» в 15.00 состоится премьерный показ кинофильма «Аллегро с огнем», на который он и приглашается. Оказывается это тот самый фильм, отзыв на который мы рожали. С.А.Бутов согласился было приехать, но потом видимо посчитал, что это не его уровень, и послал на мероприятие своего заместителя Петрова С.П., который в свою очередь решил послать на это мероприятие противоминщика Бандурина Евгения, так как сам торопился домой к молодой жене и малолетним детям.
Евгению послать вместо себя было уже некого, но он сделал другой ход: взял у начальства санкцию на поездку вместе с ним минера Володю Ильина. Санкция была получена, но тут Ильин сказал, что неплохо бы взять с собой Приказчикова Михаила Сергеевича, который был начальником минно-трального отдела 4 Главка Минсудпрома, нашим хорошим старшим товарищем и даже по его рассказам участвовал в молодые года в разоружении неконтактных немецких мин и в команде А.П.Александрова. Сам Михаил Сергеевич согласился участвовать в мероприятии, но попросил узаконить свое согласие у начальника Главка. Звонок по линии Бутов – Левченко окончательно утвердил состав группы: Бандурин – Ильин – Приказчиков.
На другой день где-то в 14 часов указанная группа собралась у подъезда дома № 2 ВМФ в Б.Комсомольском переулке, ввиду неясности общей обстановки были взяты в портфель пара бутылок водки и поехали на станцию метро «Новые черемушки». Около 15 часов группа прибыла в кинотеатр «Черемушки» и была проведена в кабинет директора.
В кабинете директора кроме ее самой оказались: капитан 2 ранга из Политуправления ВМФ, майор – начальник 3-го отделения Черемушкинского районного военкомата, два полковника – ветераны ВОВ, два не самых главных артиста и помощник режиссера фильма, а также молодой парень – режиссер данного мероприятия. Мы ему сообщили, что Ильин Володя готов пару слов сказать о современном минном оружии ВМФ, а Приказчиков М.С. – о работе в годы ВОВ.
Потом всех нас повели в кинозал, полностью заполненный обычными кинозрителями в верхней одежде (тогда ходить в кино народ очень любил).
Мы прошли на небольшую сцену перед экраном и сели на стулья. Директор кинотеатра в качестве вступительного слова коротко сказала о героизме советского народа в период ВОВ и что частичка этого героизма будет показана в новом фильме. Затем майор из военкомата рассказал о народном ополчении, формировавшемся в Черемушкинском районе г.Москвы, о героизме москвичей. В качестве примера он дал слова двум полковникам – ветеранам, которые уже заученными фразами коротенько рассказали об уничтоженных ими танках и фашистах.
Далее выступил Володя Ильин, который коротенько рассказал о современных минах и минерах без раскрытия военной тайны, а в стиле легкой болтовни, на которую он был мастер. Следующим предоставили слово М.С.Приказчикову, как участнику давних событий, но он мог только кратко сказать тост из двух слов, а выступать перед публикой он просто не умел. Но произнесенные им несколько слов типа «мы тоже» оказались достаточными. После всего этого заиграла бравурная музыка, пионеры поднесли всем участникам по гвоздичке, и торжественная часть была закончена.
Евгений Бандурин пытался выяснить, куда им сесть смотреть фильм, но директор предложила всем зайти к ней в кабинет. И…. это было какое-то чудо: во весь кабинет был накрыт стол, который ломился от выпивки и закуски. По тем временам это было чудо: водка правда была одного сорта, но ее было много, шампанское, а закуски – все от икры до любого мяса, зелень и т.д. и т.п.
Народ занял позицию за столом и начал произносить тосты, интенсивно выпивая и закусывая, при чем при порыве одного из военных все-таки посмотреть фильм один из артистов сказал, что фильм так себе и менять это стол на место в зале абсолютно ни к чему. Таким образом, просидели почти весь фильм и только к самому его концу несколько человек, в том числе наша флотская группа пробралась в зал где-то на последний ряд. Всем уже мало что было понятно, но приходилось все время осаживать М.С.Приказчикова, который все время пытался кричать, что все было не так. Поэтому из зала пришлось уйти, пойти в кабинет, который практически освободился, выпить на посошок, прихватить закусочки и ретироваться на улицу.
На потемневшую улицу вышли вместе наша группа, кап. два из Политуправления ВМФ и майор из военкомата. Так как М.С Приказчиков был уже очень хорош, то его вместе с политрабочим отправили в метро, и они обещали четко доехать до дома. А Женя Бандурин, Володя Ильин и майор из военкомата задумались, а первых двух грызла мысль о неиспользованных двух пузырях, которые покоились в портфеле. Было принято решение: оставлять их на завтра просто не по коммунистически. Рядом с метро «Новые Черемушки» на площадке стояло несколько снегоуборочных автомашин без дела. Поэтому означенная троица забралась среди этих автомашин, чтобы не особенно светиться, и на ступеньке одной из них накрыла стол, достаточно неплохой. И под приятный разговор, учитывая к тому то, что у Евгения Бандурина в этот год сын кончал школу, а майор из военкомата обещал содействие в прохождении военкомата для поступления сына в военно-морское училище, как-то незаметно эти две бутылочки были уговорены и уже не представляли ни для кого никакого смущения.
Какая реакция жен на прибывших после этого мужей нас особенно не интересует, главное что все добрались до дома, а фильм «Аллегро с огнем» был принят авторитетной комиссией и вышел на экраны страны.
24. Кинопробы Давида Раксина
Из всех искусств наиглавнейшим для нас является кино.
Ленин
В.И.
Атомная подводная лодка пр 671 РТ возвращалась в базе. Были успешно выстреляны две практические торпеды 65-76. Событие это в конце 70-х годов прошлого века не частое, как по номенклатуре, так и по результату, потому в старшинской каюте, где расположилась бригада обеспечения положительного результата царило оживление. В состав бригады входили Главный конструктор торпеды Лаврищев Борис Ильич, его заместитель Тютин Леонид Михайлович, военный представитель завода-изготовителя Чебоненко Олег Анатольевич, а также представитель МТУ СФ капитан 3 ранга Давид Раксин.
Настроение было приподнятое. Олег разместился на койке верхнего яруса и декламировал флотский вариант Некрасовской поэмы «Кому на Руси жить хорошо?».
«…Кому живется весело-вольготно на Руси»
Минеру толстопузому
Сказали Братья трюмные…»
Его перебил Леонид Михайлович:
– Я лично считаю, что все-таки лучше всех у нас живется, конечно, артистам. Даже точнее, киноартистам. Почет, слава…
В разговор подключился Давид Раксин:
– Целиком и полностью согласен с Вами, Леонид Михайлович. Участвовал я в двух кинопробах, потому могу кое-что рассказать о жизни, точнее, творческой деятельности богемы.
Специалисты поддержали желающего «травануть» на вольную тему и вскоре все слушали исповедь несостоявшейся кинозвезды:
– Первая моя встреча с элитой кино состоялась в Ялте в январе 1967 года. Отдыхал я тогда в санатории КЧФ. И вот как-то раз за завтраком я был завербован деловой особой, увидевшей во мне российского пролетария, точнее, грузчика порта, периода первой русской революции. Дама сулила всем желающим денежное вознаграждение по 3 р. за 7 часов съемок и возможность увидеть вживую известных киноартистов, так сказать, в деле.
Народ немного недоумевал – Давид и вдруг пролетарий, да еще в порту! Но Раксин, не моргнув глазом, продолжал:
– Она тоже потом слегка засомневалась, когда увидела, что от желающих отбоя нет. Осмотрев меня более внимательно, изрекла: «Поработать над фактурой придется…».
Всю ночь перед съемкой я не мог уснуть, входил в образ. В голову лезли решения первых съездов российской социал-демократической партии, «Буревестник» Горького. И вот утром следующего дня я на Ялтинской киностудии. Встретился на входе и поздоровался с Пуговкиным, Моргуновым, Дуровым. Они мне ответили – значит, свой. Пропуск выписывала тоже внушительная дама – заместитель редактора: «О, какие люди сегодня солидные – полковники, инженеры, капитаны…». Глядя на меня, она немного замешкалась: «Вас нужно будет здорово ретушировать… под крымского татарина…».
В качестве пропуска выдали «Справку за № 1495, подтверждающую участие в съемке по картине «Морские рассказы» тов. Раксина 19.01. 1967. Оплата из расчета 3 руб. за полный съемочный день». Подпись. Без печати.
Потом повели всех нас в костюмерную, где выдали всем одинаковые синие штаны, черные косоворотки, картузы, а справку о том, что имеем право на 3 р. забрали, чтобы раньше времени не смылись в бухгалтерию. Сказали, что отдадут в конце рабочего дня, после съемок и сдачи костюмчиков… Таким образом, прощай санаторский обед, в этом костюмчике в город не выйдешь. Вдобавок, стали немедленно нас гримировать. Мне приклеили усы и испачкали лицо сажей так, что от Давида, кроме имени во мне ничего не осталось. «Все. Идите в съемочный павильон».
Пришел. Свету там просто тьма. Кругом лампы на 5 и 10 кВт и все горят. И еще люфватены какие-то. Короче светлее, чем на улице. Как инженер, я поинтересовался у снующего электрика, сколько они все вместе электроэнергии пожирают? Оказалось, 300 кВт. Поразился. Подошедший начальник за освещение усмехнулся. «Мелочи, - говорит, - вот недавно приезжала Кишиневская студия, так это было освещение! 1000 кВт. Какие-то молдавские звезды исполняли африканский народный танец в африканской одежонке на столе. А здесь что! Сцена в таможне. Дуров будет весь в пуху, в перьях и в вате».
Смотрю, в огромном павильоне установлена небольшая таможня из двух стен и потолка. Посредине тюк ваты, в углу камин, 2 окна с решетками. По киносценарию здесь будет осуществлен поиск нелегальной литературы в тюке ваты, снятом с одного из пароходов. Вот в эти два окна таможни мы и будем рассматривать, по сюжету, что происходит в ней. Нас оказалось 27 пролетариев, 3 чиновника, жандарм, сыщик, старпом с парохода и 2 матроса.
Кто-то сказал: «Тесновато помещеньице для действующих лиц». И тут же последовало уточнение: «Пролетариат только смотрит с улицы в окна, демонстрируя всем видом решительность и ненависть к царской власти. Все делать по команде». Кто-то предложил более активные действия со стороны пролетариата, но немедленно последовало: «Вам платят только за фон, никакой устной пропаганды от Вас не требуется. Я подсчитал, что в окнах 30 клеток, значит, набирают пролетариев из расчета 1 лицо на 1 клетку. Значит, сегодня недобор при общем явном переборе. Спросил ассистента режиссера Галину Сергеевну, - мол, недобор сегодня. Она говорит: «Ничего, вот у тех троих подходящая фактура, как раз в пару клеток. Все по плану». Будки у троих были действительно породистые. Как выяснилось позже, они доставлены были из Питера, где находятся на специальном учете. Кадры киностудии.
Часа через два после начала сборов поступила, наконец, команда: «Полный свет, всем в кадр». Пошел к окну и сунул физиономию в одну из клеток. В таможне сыщик-Дуров рылся в пуке ваты в поисках «Искры». Режиссер разводил остальных лиц переднего плана по своим местам и те мелом намечают на полу свои стопы, где стоять, куда идти, шептать, что и как говорить… Так продолжалось еще часа три, после чего был объявлен перерыв. И все началось сначала. По свидетельству «одержимых», съемки этой сцены по раскудрочиванию тюка ваты продолжались три дня. Уже без моего участия. Но дело не в этом.
Когда я смотрел фильм, то на окнах таможни были шторы, и что творилось на улице приморского города зрители так никогда и не узнали. Это был мой дебют в кино. Надо думать, что при монтаже решили обойтись без народных масс.
Торпедисты ждали продолжения киноэпопеи Давида Раксина. Тот, видя, что народ заинтересовался, продолжил:
– В начале 70-х годов, лет пять спустя после неудачного дебюта, меня вызвал заместитель начальника МТУ СФ капитан 1 ранга Газизов Эдуард Сергеевич: «Срочно получите в арсенале три парогазовые торпеды, подойдет ТЛ с Гранитного, грузитесь на него и утречком организуйте трехторпедный залп с торпедного катера. Режиссеру фильма «Командир счастливой щуки» нужно заснять три «дорожки» - следы торпед».
Поздно вечером ТЛ прибыл в Гранитный, базу бригады торпедных катеров. Личный состав торпедной мастерской был поднят по тревоге и мы всю ночь готовили торпеды. Одна торпеда сошла с приготовления, раздобыли замену. Молодость позволяет долго обходиться без сна – утром торпеды были на пирсе, а я пошел осматривать торпедные аппараты на выделенном для стрельбы ТКА пр 206М. Из всех ТА только левый задний находился в приличном состоянии. На других катерах – то же самое. Мистика какая-то. На всех катерах из четырех ТА только левый задний ТА готов к стрельбе. Начался аврал по приведению аппаратов в «меридиан». Только завершили приготовления торпедных аппаратов, выяснилось, что на бригаде нет пороховых выбрасывающих зарядов, примененных на катерах 206М. Организовали экстренную доставку их из арсенала флота. Наконец, вроде все готово, но от режиссера никаких сведений. Докладываю ОД флота: «Мы готовы. Ждем режиссера с оператором. Прошу сообщить время их прибытия». Оперативный: «Режиссер общается только с комфлотом, от комфлота никакой информации. Ждите». Такой диалог продолжался еще трое суток, а творческое настроение к режиссеру все не приходило. Я убыл домой, сообщив свои координаты. Так, со своими торпедами я им и не потребовался.
Когда смотрю этот фильм, особое внимание обращаю на те кадры, где показаны «дорожки» торпед. Не моих торпед, а каких-то веревок или что-то в этом роде. Опять не попал в кадр. Единственное, что меня мучает до сих пор – почему у торпедных катеров в идеальном состоянии находились только левые задние торпедные аппараты? Понятно, что из экономических соображений торпедные залпы выполнялись одной торпедой, но почему именно из заднего левого торпедного аппарата?
Наступило молчание. И тут Тютин Леонид Михайлович, опытный торпедист, как говорят специалисты, «штучного учета», заговорил:
– Не понимаю, как информация из ГДР проникла в Гранитный. В 60-е годы партия торпедных катеров 206Э была продана немцам. И тут неожиданно выяснилось, что на мелководных полигонах Германии торпеды зарывались в ил в точке залпа из-за большого «мешка». Разразился скандал. Я был включен в группу специалистов и командирован в ГДР. Помнится, мы несколько изменили установки рулей на стопоре и вопрос был закрыт. Однако, при проведении моделирования нами было установлено, что наилучшие условия для вхождения в воду имели торпеды из задних торпедных аппаратов. А левый торпедный или правый – значения, кажется, не имело. Это уже из области мистики левацкого толка. Впрочем, скорее всего, это объясняется сложившейся организацией погрузки торпед, а вот то, что съемки фильма «Командир счастливой щуки» помогли навести порядок в эксплуатации торпедного оружия на торпедных катерах в Гранитном, следует целиком отнести на счет режиссера фильма. Ну и тебе, конечно, товарищ Раксин.
Народ согласился с Леонидом Михайловичем и принялся обсуждать, что действительно, пожалуй, киноартистам у нас живется лучше, чем «толстопузым минерам», и что фильмы наши не выдерживают конкуренции с Западом – снимают их годами и тратят уйму денег, а торпедами приходится стрелять условно.
Всяк горазд за свое постоять..
25. «Гроб» с музыкой
Каждая научно-исследовательская или опытно-конструкторская работа стоит из разного рода административных и финансовых учетах и имеет потому определенное количество наименований, шифров и номеров. Например, разработка электромагнитного искателя мин велась под условным наименованием «писатель», имела шифр «изделие 4029» и код XVIII-852. Так что здесь впору самому запутаться, чем скрыть истинные намерения от вероятного противника. Система все-таки иногда просматривалась: все противолодочное оружие имело наименование по атмосферным природным «напастям» - «Ураган», «Смерч», «Метель», «Вьюга», «Шквал». Короче, подводным лодкам НАТО предстоял полный «конец».
Из-за обилия ведущихся НИОКР в ходе холодной войны обычных благозвучных слов со временем стало не хватать. Появились слова, значение которых можно было понять после определенных этимологических потуг: «Реверсор», «Гитана», «Иррадиация». Наименования стали «экономить». Не завершили в срок «Радиограмму», подправили чуть-чуть ТТЗ и вот Вас «Радиограмма-М». И финансисты не подкопаются, и запоминать проще. А если не выполнены в срок две «близлежащие» темы «Гюрза» и «Кобра», то при случае их объединяли и получали «Гюрза-Кобра». Потому в смысл условного наименования темы никто не «всматривался». Были темы «Майкоп» и «Минтай». Стала «Майкоп-Минтай». Что-то вроде города рыб. Значит, создавать новые мины и средства борьбы с ними становится сложнее. Но дело не в этом.
Дело в том, что иногда одно слово – слово, два слова – процесс, а три слова – уже что-то вроде процессии. Одновременно, в ЦНИИ «Гидроприбор» шли три серьезные темы. У торпедистов «Безмолвие», у минеров, извините, «Скелет», а у противоминщиков, извините, пожалуйста, «Завещание». Над названиями посмеивались, но т.к. вели их специалисты, разместившиеся в разных комнатах на разных этажах различных зданий, то смех не вызывал особого резонанса.
Так уж получилось, что по времени совпало завершение значимых этапов выполнения этих работ, и начальник Главка Левченко Марат Петрович под нажимом заказчиков решил рассмотреть предварительно результаты исследований непосредственно у заместителя министра Судпрома Прусса Леонида Васильевича. Для стратегической оценки, пока без представителей заказчика.
И вот прибывают в кабинет Прусса Л.В. руководство Главка и ответственные лица ЦНИИ «Гидроприбор»: Исаков Р.В., Кузнецов С.И., Прошкин С.Г., Колобков С.С. и др. не менее значимые специалисты. Первым слово представляется начальнику торпедного отделения Кузнецову Станиславу Ивановичу. Тот начинает доклад: « Тема «Безмолвие». Разработка малогабаритной торпеды… и так далее…». Прусс спрашивает: «Что не удовлетворяет заказчика?»
– …Размеры… веса… габариты… скорость… дальность… Что мы ни делаем, все им мало, вернее, много.
–Ну, в общем, понятно. Но заказчик платит деньги.
– Да, что там платит? Копейки…
Далее поднимается начальник минного отдела Прошкин Станистав Гаврилович. Докладывает: « Тема «Скелет»… Разработка…». Прусс недоуменно смотрит на Радия Васильевича. Тот понимающе разводит руками: «Не я выдумываю названия тем. Заказчик». Несмотря на более «загробное» название, чем у торпедистов, результаты были вполне приличными.
Очередь за начальником противоминного отдела Колобковым Сергеем Сергеевичем. Докладывает:
– Тема «Завещание». Разработка имитатора гидродинамического поля…
В зале уже не улыбки, а гомерический смех. Дослушали до конца и тоже приняли положительное решение.
В заключение выступает заместитель Министра:
– В целом я удовлетворен Вашей работой. Но случая, когда бы в этом кабинете одновременно рассматривались темы «Скелет», «Безмолвие» и «Завещание» никогда не было. Я чувствовал себя в составе похоронной команды и даже временами в потустороннем мире. Прошу Вас, Марат Петрович, переговорить с заказчиком и попросить впредь подбирать более благозвучные слова. На месте Радия Васильевича я бы не принимал такие темы к разработке. В следующий раз Вы придете ко мне с темами «Гроб», «Отпевание», «Аминь»…
После совещания Левченко позвонил Бутову:
– Сергей Алексеевич? Левченко. Я только от Прусса. Рассматривали «Скелет», «Завещание», «Безмолвие». Чувствуешь набор?
– Чувствую. А почему нас не пригласил?
– Да, вроде, рано еще. Прусс недоволен, что Вы их так окрестили.
– Я готов их всех назвать «Заветы Ильича», но что делать, если Вы дальше мавзолея не держитесь?