Ivan65 17 окт 2019, 17:52
250 день войны
2 октября 1904 года (15 октября по новому стилю)
ПОМНИ ВОЙНУ
В 7 часов утра только 10° тепла. Ветер, прохладно.
В прошлую ночь японцы наступали на наши окопы (контрапроши) впереди форта III, но отбиты. Там будто сейчас еще видны трупы двух японских офицеров и около десятка солдат. На месте схватки собрано 85 японских ружей. Вчера нашей артиллерии удалось подбить несколько японских орудий.
Артиллеристы рассуждают, что артиллерия в нашей армии, сравнительно с японской, очень слаба. У нас «полагается» на дивизию пехоты одна бригада артиллерии, т. е. всего 4 батареи. Ныне выяснилось, что этого недостаточно, что следовало бы увеличить артиллерию вдвое против прежнего, т. е. чтобы на дивизию пехоты приходилось по две бригады артиллерии, а было бы еще лучше, если бы на каждый батальон пехоты приходилось по одной батарее. Ныне главная сила в артиллерии.
Зашел инженер Г. и говорит, что только что встретил Я-ва, который узнал в порту, будто японская армия разбита и передовые [322] отряды Северной армии около Кайджоу или даже Кин-чжоу. Все, конечно, обрадовались.
А. поехал в штаб района узнать, правда ли это. Р. сказал ему, что сведений об этом еще нет, но он допускает его достоверность; кроме того, он сообщил, что сейчас нужно ожидать штурма, так как замечено некоторое передвижение японских войск. Значит, мы обрадовались рановато{194}.
Позднее собралось нас целое общество, и началось обсуждение всевозможных злободневных вопросов. Одни уверяют, что между адмиралом Алексеевым и генералом Куропаткиным возникли недоразумения, главным образом, из-за того, что наместник все время настаивает на необходимости наступления и выручки Артура, а Куропаткин не решается. Другие говорят, что Куропаткин знает лучше, что он делает, что адмиралу не следовало бы вмешиваться в дела сухопутной армии.
Передают, что Куропаткин отдал генерала Засулича под суд за Тюренченский бой и что после неудачного боя под Вафан-гоу он сказал генералу Штакельбергу:
— Извольте немедленно отправиться в Петербург и лично доложить государю императору о ваших боевых успехах!..
Это выставляется доказательством энергии Куропаткина. К. слышал, будто Куропаткин сам виноват в этих неудачах, даже больше, чем генералы Засулич и Штакельберг. Право, не знаешь, чему верить, чему нет. Все это может потом оказаться плодом фантазии осажденных, как прочие всевозможные слухи.
Большинство артурцев верят в Куропаткина и приписывают все недочеты наместнику. Это, пожалуй, не совсем справедливо: Куропаткин был сам в Артуре, видал все недочеты крепости, мог позаботиться об обеспечении Артура провиантом и боевыми припасами, а также увеличить его гарнизон. [323]
Говорят, что Куропаткин, а не наместник приказал отправить коренной артурский гарнизон, знавший окрестность крепости, на Ялу. Все это, конечно, выяснится в будущем.
Странно — в который уже раз какие-то китайцы приносят к нам известие о готовящемся отступлении японцев; на самом деле японцы после этого штурмуют крепость. Что же это — желание усыпить нашу бдительность в пользу японцев, или же наши разведчики ничего не знают; или же, наконец, эти заведомо ложные сведения распространяются самим штабом в целях поднятия духа гарнизона? Как ни стараешься узнать, откуда взялись эти сведения, не добьешься ничего. Все как бы сходятся в штабе генерала Стесселя и появляются оттуда же.
Получил целую серию характерных приказов генерала Стесселя, которые привожу здесь дословно.
Первый из них доказывает, что генерал Стессель не придумал в разгаре августовских штурмов — 8-го числа — ничего лучшего, как издать приказ о последних (!) японских резервах, желая этой заведомой неправдой помочь отстоять крепость; это в то время, когда сражающимся было совсем не до чтения его приказов и когда нельзя было даже подумать о доставлении этого приказа на боевые позиции. Второй показывает, как составлялись у нас комиссии для исследования дефектов инженерного дела; но в актах находим все таки много интересных данных. (Некоторые не совсем доверяют этим данным.)
Впрочем, читатель найдет в каждом приказе интересные сведения в том или ином отношении.
«Приказ по войскам Квантунского Укрепленного района. Августа 8 дня 1904 г. Кр. Порт-Артур.
№ 514 (экстренно). От пленного раненого японца узнано, что из Дальнего сюда прибыл их последний резерв до 10 тысяч. Вы, славные защитники, держитесь уже давно против впятеро сильнейшего врага, потери японцев громадны, несоизмеримо больше нашего, надо напрячь все усилия, чтобы и последние их резервы растрепать так же, как Вы упразднили их Дивизии. Надеюсь на помощь Бога и на Вашу беззаветную храбрость». [324]
«Августа 29 дня 1904 г. Кр. Порт-Артур.
№ 592. При сем объявляются акты комиссии за № 382 и 383, состоявшейся 12-го сего августа, относительно повреждений в бетонных сооружениях от неприятельских снарядов на форте № 1 и на батарее Лит. Б.»
«Акт № 383. Во исполнение приказа по Войскам Квэнтун-ского Укрепленного района от 10-го августа за № 515, комиссия под председательством Генерал-майора Никитина, при членах полковнике Григоренко, подполковниках: Крестинском и Рашев-ском и штабс-капитане Сахарове, 12-го сего Августа 1904 года осматривали на месте повреждения в бетонных сооружениях от неприятельских снарядов на форте I и на батарее Лит. Б.
Осмотр показал следующее: на форту 1-м 15-сантиметровая фугасная бомба, попавшая в нижний край щеки свода, отбила угол, сделав выбоину длиною и шириною тридцать соток сажени при наибольшей глубине в десять соток сажени; в другом таком же месте 16-сантиметровый фугасный снаряд сделал выбоину с наибольшей шириною в пятьдесят соток сажени, длиною в четыре фута и наибольшей глубиной семнадцать соток сажени у нижнего угла. Над сводом левого порохового погреба такой же снаряд сделал наверху воронку длиною сорок соток сажени, шириною тридцать соток и наибольшей глубиною десять соток сажени. Трещин в сводах нигде нет. На батарее Лит. Б: в батарею с 6 до 12 августа попало несколько тысяч неприятельских 12– и 15-сантиметровых снарядов, из которых несколько сотен и никак не менее 300 штук, а по заявлению артиллерийских офицеров около 500, разорвались на бетонных сооружениях и произвели следующие повреждения. Большая часть верхней поверхности бетона изрыта выбоинами, имеются некоторые воронки глубиною от одного до двух футов; над одним из казематов, где в одно и то же место легло несколько снарядов, в своде воронка глубиною на половину толщины свода, и внутри имеется трещина по направляющей линии свода. В других местах трещин нет, и ни один каземат не пробит. Особенно пострадали углы. Фотография с наиболее поврежденного угла при сем прилагается. Точного обмера воронок нельзя было произвести, так как батарея находится все время под беспрерывным обстреливанием». [325]
«Акт№ 382.12-го сего августа 1904 года комиссия, осматривая повреждения в бетоне, одновременно выяснила о действиях фугасов следующее, все фугасы между фортами взрываются гальваническим током. Затруднение в уничтожении на форту I неразорвавшегося неприятельского снаряда. Э-го августа пироксилиновым патроном с бикфордовым шнуром произошло оттого, что патрон, полученный еще на передовых позициях два с лишним месяца тому назад перевозился в чемодане и перед зажиганием конец шнура с фитилем должен был быть оправлен. И капсюль, и бикфордов шнур, и фитиль действовали, а соединения этих частей от перевозок были потревожены. Что касается фугасов, то с 7 до 10 августа взорвано от батареи Лит. Б. до форта III не менее восемнадцати камнеметов и мин. Кроме того, в деревне Шуйшиен взорвано два больших заряда, а также, по заявлению артиллерийских офицеров, удачно действовали фугасы влево от Угловой горы. По донесению поручика Дебогорий-Мок-риевича, обошедшего в ночь с 9. на 10 августа места взрывов, около них много трупов и оружия, между которыми на одном из фугасов найдено 2 офицерских сабли и рожок».
«Сентября 10 дня 1904 г. Кр. Порт-Артур.
№ 637 (экстренно). 6, 7, 8 и 9 числа шли ожесточенные штурмы с переменным счастьем. Важный для нас пункт, Высокая гора, был облеплен японцами; они лезли дни и ночи, много там храбрых легло. Сегодня в 4 часа 45 минут утра от храброго из храбрейших полковника Ирмана я получил следующее донесение:
«С вечера шел сильный бой на Высокой горе с наступающими японцами. Около 1 часу ночи нашим охотникам, высланным вперед с пироксилиновыми зарядами, удалось разрушить блиндаж в нашем окопе, который занимали японцы и где стоял их пулемет; воспользовавшись паникой, вызванной у неприятеля взрывами 18-фунтовых зарядов пироксилина, комендант горы штабс-капитан Сычев приказал атаковать и занять окопы. Потери у неприятеля громадные; у наших сильный подъем духа. Отличились все, а особенно лейтенант Подгурский, руководивший бросанием пироксилиновых зарядов и даже сам бросавший их. Его энергии и храбрости мы обязаны тому, что блиндаж был разрушен. Полковник Ирман». [326]
Слава и благодарение Богу, Слава Войскам-героям, Слава Ирману, Сычеву, Подгурскому, Слава всем героям Начальникам и Офицерам, Слава и благодарность героям, охотникам, взорвавшим блиндаж. Бог дал нам возможность отбить врага, молитесь ему. П. П. Начальник Квантунского Укрепленного района генерал-адъютант Стессель».
«Сентября 18 дня 1904 г. Кр. Порт-Артур.
№ 672 (не подлежит оглашению. Экстренно). Сего числа японцы примерно из-за Сахарной Головы{195} открыли огонь из 11-дюймовых мортир по фортам № 2 и 3 и произвели кое-какие повреждения. Положение неприятеля, в силу полного господства на море и близости сухопутной базы — Дальний — с железной дорогой исключительно благоприятное, и хотя местные инженеры могли, может быть, не предусмотреть, что с суши будут бить снарядами 11-го калибра, так как в осадных парках подобных калибров нет, но местные инженеры должны были настоятельно указывать, что ввиду близости моря по фортам нашим может бить и артиллерия с эскадры противника, а потому и своды, хотя и на сухопутных фортах, должны быть от орудий 10–12-дюймовых калибра. Ну, да! Теперь об этом говорить нечего! Предписываю полковнику Григоренко лично руководить работами по усилению сопротивления бетона на № 2 и 3, употребив все средства к выполнению сего в кратчайшие срок»{196}.
«№ 681. За смелую вылазку в ночь на 19 сентября объявляю мою благодарность начальнику команды 15-го Восточно-Сибирского стрелкового полка штабс-капитану фон Бурзи. — Молодцам стрелкам объявляю «спасибо»{197}.
«№ 729 (2 октября 1904 г.). Тиф увеличился, причина известная и постоянная — вода, а я прибавлю: и свинство, грязь; загаживание местности, отправление естественных надобностей повсеместно; какая-то особая халатность ко всему; посмотрите, [327] что делается возле некоторых колодцев, ведь стоит зеленая грязь. Особенную клоаку представляют: овраг, ведущий от завода Ноюкса, казармы 10-го полка, где теперь моряки; морские казармы в Новом городе, здесь у самих ворот все выбрасывают. Где наша Санитарная комиссия{198}, которая в мирное время исписала целые стопы бумаги, а сама теперь ни за чем не смотрит; где Городской голова, первый ответчик за санитарное состояние города, где полиция: все и вся отсутствуют; отсутствуют по понятным для всех причинам. Но не делая ничего, кроме, разумеется, марания бумаги, содержание продолжают получать полностью. Мне важно здоровье офицеров и солдат, а между тем они-то и болеют. Приказываю строго, и в последний раз, городской администрации немедля все привести в порядок, иначе предам Военному суду, как за неисполнение своих обязанностей и неоднократных моих приказаний. Возле мест биваков следить за санитарным состоянием войсковому начальству, а особливо полковым и прочим войсковым врачам, донося об антисанитарном состоянии корпусному врачу 3-го Сибирского армейского корпуса для доклада мне.
Городскому голове подполковнику Вершинину ежедневно подробно осматривать город, считая это главным, а не писание бумаг. Прошу коменданта крепости лично и через начальника своего штаба проверять исполнение сего важного требования; всякий бывший в походах и в войнах отлично помнит, что за бич эпидемическая болезнь, с которой не справились в самом начале. Инспектору госпиталей осматривать чаще госпиталя и около их; свинство и грязь везде; ведь посмотрите, что делается у Дальнинского госпиталя. — П. П. Начальник Квантунского Укрепленного района, Генерал-Адъютант Стессель». [328]
«В. Нужное.
Приказание по Войскам Квантунского Укрепленного района.
№ 58 (сентября 28 дня 1904 г. Кр. Порт-Артур). Начальник Квантунского Укрепленного района приказал: ввиду того, что в Штаб района почти весь наличный запас японской восковой бумаги и литографской переводной краски для печатания приказов по Войскам Квантунского укрепленного района истощился, предлагаю всем частям войск, получившим приказы и приказания и желающим продолжать получать таковые, то прислать, по мере возможности, означенных выше материалов в Штаб района, так как таковых в настоящее время не представляется возможным достать за неимением в магазинах Порт-Артура. — Подписал: Начальник Штаба Полковник Рейс».
Как примеры храбрости, стойкости и самоотверженности гарнизона привожу сведения о некоторых нижних чинах, награжденных знаком отличия военного ордена (солдатским Георгиевским крестом):
Батареи литера Б фельдфебель Иван Колесников, будучи 11 августа сильно ранен осколком гранаты в голову, только 16 августа отправлен в госпиталь, а остальное время находился в строю и командовал батареей.
Форта V младший фейерверкер Дмитрий Попов, бомбар-дир-лабораторист Алексей Дикий и канонир Федор Устинов 9 августа, когда на форту от попавшего неприятельского снаряда загорелся батарейный пороховой погреб с порохом и снаряженными гильзами, бросились тушить пожар, рискуя каждую минуту взлететь на воздух от взрыва и быть убитыми от неприятельских снарядов, сыпавшихся на батарею во время пожара, и от своих рвавшихся гильз, они подавали пример другим и ободряли товарищей, благодаря чему пожар был скоро прекращен.
5-го Восточно-Сибирского стрелкового полка младший унтер-офицер Михаил Носков и стрелок Андрей Волков в ночь с 10 на 11 сентября вызвались охотниками на вылазку осмотреть Длинную гору, занятую неприятелем, когда высмотрели расположение неприятеля, подкрались к окопам, собрали 8 винтовок и одну пулеметную ленту с патронами, оставленную нашими [329] войсками, и возвратились благополучно, сдали все в штаб полка. Того же полка младший унтер-офицер Михаил Чернов отличился в боях на Высокой горе 6, 7 и 8 сентября. В начале боя получил рану в голову, перевязавшись, он возвратился в строй; через некоторое время он опять был ранен в шею, и опять, после перевязки, вернулся в строй. Потом он еще два раза был ранен в левую руку навылет, и снова возвратился в строй, где оставался до конца боя; примером личной храбрости ободрял измученных трехдневным боем людей своей роты.
5-й роты Квантунского флотского экипажа матрос 1-й статьи Илья Сотников награжден за то, что во время атаки японцами вершины между Длинной и Дивизионной горами вынес под сильным артиллерийским огнем раненого своего командира, капитана 2 ранга Циммермана.
Факты эти говорят за себя. Повторяю, что это лишь незначительные, попавшиеся мне под руку примеры.